Римма Каранова

Римма Каранова

Римма Алексеевна Каранова родилась в 1937 году в посёлке Вознесенский, что в Калмыкии. Предки были переселенцами из Украины и Польши. В период коллективизации деда и бабку, которые имели крепкое хозяйство, с детьми сослали на Урал. В г. Чердынь они умерли, а дети попали в детдом. Старшая из дочерей Васса, мать Риммы, спустя несколько лет забрала сестёр из детдома и перевезла в Калмыкию. Отец, участник ВОВ, попал в плен, и после возвращения как-то в разговоре с мужиками похвалил качество английских сапог и на десять лет угодил в сталинские лагеря.

Как ему удалось выжить, одному Богу известно, только в 1956 году появился он на родине, разыскал семью, скитавшуюся по сёлам( семьи репрессированных не имели право на получение паспортов, а значит, и на прописку, и на постоянное место жительство) и забрал всех в Элисту. Какой-то чекист сжалился над семьёй и выдал справку на получение паспорта. С этого времени жизнь понемногу стала налаживаться. Отец начал строительство своего дома. Строить помогали все: жена делала саманы, была подсобником мужу, дети месили глину. Работали даже тогда, когда наступили холода. И видимо от этого Римма заболела ревматизмом. Это была жестокая болезнь, поражающая весь организм. Особенно мучили боли в суставах и сердце.

После десятого класса Римма окончила курсы связистов и начала работать телефонисткой. В посёлке Северном, что недалеко от Каспийского моря, она работала по направлению, и там  познакомилась со своим будущим мужем. Павел Сергеевич был старше её на пятнадцать лет, так же как отец Риммы, прошёл сталинские лагеря. Видя беспомощность молоденькой связистки, он взял над ней опеку. Позже родилось глубокое чувство. Римма долго не соглашалась выходить замуж, ссылаясь на болезнь, но Павел Сергеевич обещал беречь и жалеть жену, всю жизнь старался держать слово. Вначале шестидесятых годов Римма Алексеевна с мужем переехала в Будённовск, где ей пришлось войти в армянскую семью с богатой родословной. Отец и дед Павла Сергеевича были священнослужителями из княжеского рода. Римме Алексеевне пришлось узнать их культуру и обычаи. И дети, родившиеся в Будённовске, воспитывались в семье Карановых так, что культура предков с обеих сторон не была забыта.

Прикумье. И вроде схожие места: та же степь, те же тополя, но тоска по Родине не оставляла Римму долго. И детская забава – рифмовать слова, превратилась в необходимость. Кому доверить переживания души, если нет рядом ни подруги, ни сестры, ни мамы? Вот и стали чувства выливаться на бумагу.

Так родились знаменитые стихи: «Джамба»,  «Чёрное сито», «И я такое же зерно». «Всюду пески…», поэмы «Рыжий», «Хозяйка» и другие.

Но шли годы, время делало своё дело. Ведь сорок лет – не один день. Стихи, посвящённые Калмыкии появлялись постоянно, но и Прикумье постепенно отвоевало себе место в сердце поэтессы. Из души выливались строки о городе, ставшем второй родиной:

Живу с тобой заботою одной,

И горький мёд твоих печалей пью,

И не твоей считаю я виной,

Что много бед ещё в степном краю…

В 1988 году Римма Каранова вступила в литературное объединение, став навсегда его душой, объединяющей силой, вдохновителем и путеводной звездой.

В 1999 году о творчестве Риммы Алексеевны узнали в музее г. Элисты. Музейные работники связались с ней, попросили выслать свою книгу. Творчество Карановой стало достоянием не только Прикумья, оно признано и пропагандируется в Калмыкии, где её книги стали музейными экспонатами.

При жизни вышли в свет две книги Риммы Карановой: «Родники» и «Осенний мотив».  В 2001 году Римма Каранова скоропостижно скончалась от инсульта.

 

Светлана Бирюкова

Сеятель

На объявление о Смотре поэзии из г. Будённовска Римма Каранова  отозвалась первой. В редакции мне передали ученическую тетрадь, исписанную ровным красивым подчерком. Сверху на тетради был указан телефон. Я сразу же позвонила, попросила разрешения прийти.

–Приходите, я буду рада, — ответил мне мягкий тёплый голос

Хозяйка тетради оказалась  светловолосой женщиной с грустными глазами, но приветливой улыбкой.

На столе меня уже ждали калмыцкий чай с молоком, борцоки(пончики с творогом), и на моих глазах было приготовлено армянское кофе из свежеобжаренных и смолотых зёрен.

Необычное сочетание: русская женщина, калмыцкое и армянское угощение, и плюс к этому сдержанность в речах и щедрость душевная. Естественно, что после всего этого я была заинтригована и увлечена. Мне показалось, что я чувствую эту женщину, как себя. Я ощутила, насколько ей не хватает общения с близкими по духу людьми. Позже я узнала, что операция на сердце, инвалидность действительно сделали Римму Алексеевну затворницей.

Несмотря на возраст, между нами завязалась тесная дружба. Она открыто радовалась каждой встрече. Я чувствовала, что ей, как и мне жизненно необходимы беседы о поэзии, обсуждения новых сочинений, встречи и знакомства с авторами, и я приводила к ней всех новых авторов. Большинство из них становились постоянными посетителями дома  Карановых. Это Сергей Андросов, Раиса Райко, Катя Крушинина, Юрий Николаев, Анна Хабалонова… Всех не перечислить. Римма Алексеевна

оказалась среди тех, первых пятнадцати поэтов, с которых всё началось. Она была нашем сердцем, нашим солнцем, и остаётся такой до сих пор.

 

 

Сонеты

Таинству рождения стихов

Не могу найти я объясненья.

Вновь в калейдоскопе многих слов

Подбираю рифмы, ударенья…

 

Много пересыпала песка.

В нём одну жемчужину искала.

Целый день покоя я не знала –

Не нашла желанную пока.

 

Подняла глаза: да вот она!

Света и сияния полна,

Появилась, будто божья милость.

 

Я находке этой удивилась.

И калейдоскоп сложился в миг.

С днём рождения тебя, мой стих!

* * *

Уж  семь веков. Как царствует сонет.

То возносимый модой до небес,

То низводимый в ад, где правит бес,

Храня в себе бессмертия секрет.

 

Четырнадцать благословенных строк!

Найти их, словно золота- скупца.

Воспеть любовь иль высмеять порок.

Витийством жечь и радовать сердца.

 

Плетут венки сонетов до сих пор

Великие поэты и не очень.

Один из них, не бесталанный, между прочим,

 

Любимец муз, раздвинув кругозор,

Познав размер и прочую науку,

Сергей Андросов набивает руку.

 

* * *

Воздав хвалу Петрарке, Данте и Шекспиру,

И пред Мадонною колено преклонив,

Он жанра толику сонета выдал миру,

Стиху свободному он верность сохранив.

 

Поклонник лирики на ниве полноплодной,

Певец любви, свободы и высоких дум.

«Поэт не дорожи любовию народной,

Иди, куда влечёт тебя свободный ум».

 

Так пел пиит, но он не знал свободы,

И никла песнь его под тяжестью оков.

Но именем его горды народы.

 

И льют хвалу. Ценя его творенья.

Не молкнет глас его за дальностью веков,

И имя Пушкина не знает тленья!

 

Броуново движение

Клубу «Лана»

Наш мир не ведает границ,

Хоть мал и тесен.

Закон движения частиц

Давно известен.

Поймёшь не сразу, где конец

И где начало,

Но нити тайные сердец

Ведут к причалу.

И от общения наш мир

Милей и чище.

И вновь по-броуновски мы

Кого-то ищем.

* * *

Вот опять зажгу на счастье свечку.

И какой без свечки Новый год?!

Опущу в бокал вина колечко,

Суженого встречу у ворот.

Два бокала перед ним поставлю,

Буду ждать, дыханье затая.

С новым годом милого поздравлю,

За словами душенька моя.

Коль возьмёт бокал он без колечка –

Задрожит печальная свеча,

А с кольцом – запрыгает сердечко:

Значит Новый год нас повенчал.

 

Серебряная монета

Сказка.

С давних пор все жёлтые монеты называют медью, а все белые – серебром, хотя серебра в них, порой, не бывает ни грамма. Эта история об одной серебряной монете с момента её рождения и до наших дней. Если вы думаете, что монеты не способны видеть, слышать и говорить, то очень ошибаетесь. Поверьте, что они могут даже чувствовать и думать.

Эта монета родилась давно. Разумеется, она почти ничего  не помнит из младенческого периода своей жизни. Знает только, что появилась она на свет с помощью холодной штамповки в каком-то богатом доме, который почему-то называли не домом, а Монетным Двором, что маму её звали матрицей, а папу Пуансон, что рождении ей дали имя Один рубль и надолго отправили в какой-то тёмный подвал. Потом монета оказалась в кассе городского депо, а оттуда перебралась в карман паровозника, где пахло табаком и мазутом. От этого запаха у неё кружилась голова, и она ворочалась с боку на бок.

Вскоре её переложили в дамскую сумочку, где пахло духами, помадой и шоколадом, и ще чем-то приятным. «А здесь совсем не дурно, — подумала монетка, — тем более , что здесь еще было маленькое зеркальце, в которое она может смотреться сколько пожелает.

Потом её отнесли в магазин, где было много вкусных вещей, и бросили в кассу, где уже находилось солидное собрание монет.

– А вот и новнькая, — зашептались соседки. – смотрите, она ещё не бывала в переделках.

– Ничего, — отвечали другие, более затёртые монеты, — вот пойдёт по рукам, тогда узнает что почём.

« какой ужас! – подумала она, неужели мне придётся пойти по рукам и стать такой же грязной и затёртой, как эти старухи?!»

утром её вручили на сдачу какой-то женщине, а та подарила её своему сыну на школьные завтраки.  И он в первую же перемену вместо завтрака купил сигареты.

«Так молод и уже испорчен, — возмутилась монета, очутившись в кармане старухи-тогровки, которой было совершенно безразлично кому продавать свой товар.

Досталось же нашей монетке! Она ещё долго переходила из рук в руки и попала, наконец к бедному студенту. Он спрятал её в один из своих карманов и всё беспокоился, чтобы она не потерялась. Он уже два дня ничего не ел, но ему не хотелось с нею расставаться.

«Может он меня любит, и я у него единственная» — думала монетка. А студент несколько раз вынимал её из кармана и, полюбовавшись, снова опускал на место, надеясь дотянуть до стипендии. Но однажды, проходя мимо закусочной, он вдруг не выдержал расстался с монетой, купив две сосиски, кусочек хлеба и стакан разбавленного кофе.

Потом она очутилась в кошельке какого-то солидного господина и услышала извне визгливые возгласы:

– Господин, помогите бедному слепому калеке! Я два дня ничего не ел.

«И этот тоже два дня ничего не ел? – удивилась монетка и вспомнила своего милого студента, — Ах, как бы мне хотелось оказаться в его руках! Он так беспокоился обо мне.»

но холёная рука бросила её в грязную кепку старого бродяги, а тот, забыв о своей слепоте и болезнях, мигом помчался в заветный погребок и, купив на целый рубль вина, запрокинув голову, тут же опорожнил кружку.

Монета оаказалась в цепких руках шинкаря и была отправлена прямо в чулок, где уже находилось много других денег. Здесь были и монеты других стран, которые лепетали что-то на непонятных языках. Шинкарь приподнял плитку пола и спрятал чулок в ямку.

–Это же настоящая тюрьма! – воскликнула испуганно монетка, — боюсь, что от сюда мы не скоро сумеем выбраться.

–Подумаешь, какая персона, — засудачили бумажные деньги. Зато здесь можно не работать, лежать и спать сколько угодно. Эти железные вечно что-то воображают.

Сколько времени пролежала монета в заточении, она не знает, но свет всё-таки ей пришлось увидеть. Крышка тайника вдруг приподнялась, чьи-то жадные руки стали шарить в ямке и ухватили чулок. Послышался шёпот: «Нашёл, бежим!» — и две тени метнулись к окну. Они долго бежали и, наконец, остановились.

– Посмотрим какой улов, — сказал один и разрезал чулок ножом.

Воры увидели пачку бумажных денег, от которых нахло сыролстью и плесенью. Наша монетка потеряла голову. Она покатилась по дорожке. Затерялась среди сухой листвы и затихла.

Утром проходили два человека. Один из них указал на монетку и сказал другому:

–Возьми, вон рубль.

А второй посмотрел и ответил:

–Не стоит наклоняться, он обесценился, за него теперь не купишь и коробки спичек.

И они прошли мимо.

«Значит я обесценена», — подумала монетка и расстроилась и даже хотела заплакать, но у неё осталась ещё капля достоинства, и она сдержалась.

Затем прошёл еще один человек. Он заметил монетку, возвратился и поднял её.

–Ах, ты, бедняжка, — сказал он, я найду тебе место получше.

Он принёс её в большой и красивый дом, очистил ваткой со спиртом и поместил под стекло на самом видном месте.

Наша монета была горда: хотя она и потеряла своё достоинство, зато приобрела другую ценность – музейную.

Цветочница лея

Жили- были муж и жена. И была у них премиленькая дочка лея, которую они очень любили и лелеяли. Целыми днями девочка бегала в саду, распевала песенки и танцевала. Она была похожа на белую бабочку, порхающую над цветами. Каждое утро мать одевала её в чистое белое платьице. Отец много трудился, и жили они не богато, но всё же в достатке.

–Пора приучать дочку к труду, — сказал однажды отец, но мать и слушать не хотела.

– Успеет еще, наработается, когда вырастет. Зачем лишать ребёнка детства, — отвечала она мужу.

Но внезапно заболел  и умер муж, жена схватилась за голову:

– Пропадём мы с тобой, дитя моё, — причитала горестно мать и сама от горя почувствовала себя больной.

– Не пропадём, мамочка, — отвечала Лея и продолжала беззаботно гулять по саду.

Вскоре мать умерла, а перед смертью успела наказать дочери:

–Кланяйся земле, дитя моё.

Оставшись одна, лея растерялась. Она не знала, как ей теперь жить и как понимать материнские слова напутствия. Она ходила на дорогие могилы, плакала и всё кланялась земле, но ей не становилось легче.

«Как жаль что не приучилась я ни к  какой работе» — думала она, и чтобы хоть чем-то себя занять выкопала в саду цветы и посадила на могилы родителей. Пришла домой и сад ей показался пустым. Тогда лея стала выкапывать в лесу самые красивые цветы и переносить их в свой сад. И он опять стал прекрасным. Ей понравилось заниматься цветами и видеть результат своего труда. И работа оказалась в радость.

Но белое платье её испачкалось и порвалось,  в доме кончились продукты. Ей уже нечего было есть. И тогда она села на лавочку около дома и горько заплакала от безысходности. Выплакав все слёзы, она поняла, горю слезами не поможешь, вытерла глаза,  осмотрелась и увидела грязное платье на себе, беспорядок в доме. «Так нельзя жить, — подумала она, -надо что-то делать и занялась уборкой. Она прибрала в доме и во дворе, постирала и заштопала платье, нарезала цветов и поехала с букетами в город. Цветы у неё сразу раскупили. Покупатели не могли пройти мимо прелестной девочки. На вырученные деньги Лея купила себе продукты на ужин. Потом она стала выращивать цветы на продажу и каждый день ездить на базар. Конечно это была нелёгкая работа, но она давала ей возможность не умереть с голоду, и даже купить себе новое платье.

Недалеко от домика Леи  сиротливо стоял еще один домик, жил мальчик Минь, у которого тоже умерли родители. Мальчику казалось, что родители не умерли, а превратились в журавлей. Он долго вглядывался в небесную даль, рассматривая облака. А потом стал уходить в лес собирать сухие веточки и вырезать из них журавликов. Так вся его комната превратилась в хранилище чудесных поделок. Это были настоящие произведения искусства, хотя мальчик об этом не догадывался.

Однажды он отправился в лес за новой вязанкой сушняка и утомившись, присел отдохнуть у дороги. Он рассматривал облака на горизонте. Когда вдруг одно облако стало приближаться к нему и превратилось в милую девочку в белом платьице. Они разговорились, поведали друг другу о своих бедах и радостях. Лея заметила. Как слаб мальчик и угостила его булочкой, которую взяла с собой в лес. Он был так голоден, что чуть не проглотил булочку целиком. Из леса они возвращались вместе. Лея предложила ему ходить с ней в город и продавать свои поделки.

Журавлики Миня имели огромный успех. Вскоре почти в каждом доме появился свой журавлик. Целый день Лея и Минь проводили в работе. Она по прежнему выращивала цветы, а он вырезал своих журавликов. А вечером они садились рядышком на скамейку и наслаждались покоем, красотой, сотворённой их руками. Только недавно Лея поняла смысл слов, сказанных ей когда-то матерью: «Кланяйся земле, дитя моё». Земля помогла ей выжить и сделала счастливой.

Когда пришло время Минь и лея поженились и жили долго и счастливо.

Еще следует добавить, что Минь снял с крыши павлина, которого когда-то туда примостил и заменил его аистом.