Уважаемый читатель!
Грищенко Вера Георгиевна. Это уникальный человек! В 2020 году 20 сентября ей исполнится 97 года. Несмотря на столь серьёзный возраст, Вера Георгиевна полна задора, энергии и жажды жизни. Творчество сопровождает её всю жизнь. В молодости занималась фотографией, журналистикой, писала стихи. Сейчас, когда уже подводят ноги, и остальные любимые занятия не по силам, стихи стали главным и любимым делом. Все годы занятий литературным творчеством Вера Георгиевна, что называется, «варилась в собственном соку». Рядом не было людей, близких по духу. Но в 2015 году она узнала о существовании литературного объединения «ЛАНА» и решила присоединиться к нашему творческому коллективу.
Её появление сразу превратилось заметное событие. Она стала звездой литобъединения, и не только потому, что всем понравились её искренние, живописные стихи, но и потому, что Вера Георгиевна всем пришлась по душе своим приветливым, открытым характером.
Мне, как руководителю литобъединения, особенно импонирует её стремление к знаниям. Она не ленится учиться стихосложению, ей не трудно несколько раз переписать стихи, она спокойно и терпеливо выслушивает критику и упорно повышает своё мастерство. Многим авторам я посоветовала бы брать пример с Веры Георгиевны Грищенко.
Первый свой сборник Вера Георгиевна выпустила в 2016 году. И вот уже готов второй. На сегодняшний день вышло 3 книги В.Г. грищенко. Читайте стихи нашей уникальной поэтессы внимательно. Уверена, вы найдёте в них много интересного и полезного для себя. А главная ценность сборника в том, что в нём запечатлены живые мысли, события и чувства целого поколения, которое, к сожалению, уходит от нас. Читайте эту книгу, храните её, дарите её детям и внукам. Эта книга – связующая нить прошлого, настоящего и будущего.
Руководитель литобъединения «ЛАНА»член Российского Союза Писателей , Российского Союза профессиональных литераторов С.И.Бирюкова
Прочти стихи
Я напишу тебе стихи.
Они души моей обитель,
Они крыло моей руки
И сердцу милый вдохновитель.
Моя поэзия проста.
Пусть говорят – она не модна,
Как та одежда для плеча,
Что не носилась очень долго.
Но ты прочти их до конца.
Строка свободна от терзаний,
Там жизнь моя, как та река –
Полна любви, воспоминаний.
Я не хочу принять забвенье
Сказали: долго я живу,
Но жизнь моя ещё не спета.
Подальше старость отложу –
Пусть ждёт меня на крае света.
Продолжу новое творенье
И покорюсь я вновь судьбе.
Я не хочу принять забвенье,
Погаснуть, как свеча в окне.
Дорогой длинной исходила
Я землю русскую свою.
Она кормила и поила,
И я о ней теперь пою.
Судьба ломала и пытала,
Мне испытание несла,
Когда я падала, вставала –
И жизнь по-прежнему текла.
В ней было счастье и тепло,
Любовь сменялась вдруг тревогой.
Я принимала в жизни всё,
Что доставалось мне дорогой.
И пусть простит меня Господь.
Я не хочу принять забвенье.
Теперь прошу его помочь
И подарить ещё терпенье.
Отец
С чего начать и не обидеть
Святую память об отце?!
Слова толпятся. Как услышать
Все. Ведь любовь так велика!
Он по здоровью был » по чистой»,
И на войну не призывался.
С душою доброй и открытой
Свой век учителем остался.
От А до Я учитель первый,
Твоё начало с букваря.
И школу нашу — мир чудесный
Нам забывать никак нельзя.
Он рисовал на восхищенье
Рукой художника творца.
В нём вся природа вдохновенье.
Таким запомнила отца.
Дарил любовь родной земле.
Работал в школе много лет
А боль свою держал в душе,
Храня у сердца партбилет.
Пришла война. Бежали в горы,
Похоронили маму в поле,
Не по-людски, а только слёзы,
да горе в памятной дороге.
У гор Кавказа шла война.
Такой жестокости не знала,
Горели горы и земля,
Страна о помощи взывала.
Солдат из боя выносил,
сил не хватало, но война,
«А как иначе? — говорил,
Когда Победа всем нужна.
Дорога в госпиталь одна
Тропою горной и опасной,
Но жизнь солдата дорога,
И путь отца не безопасный.
Пришла Победа. Снова дома.
И две награды на груди.
Одна за труд, вторую дали
Медаль за жизнь своей земли.
Баллада о солдате
Он видел смерть в своих глазах,
В атаку поднимался первым
и дымом порохом пропах,
Но Родине остался верным.
А за спиной солдата стон —
Войной истерзана россия.
Он помнил маму, отчий дом.
«Вернись домой!», — она просила.
Спроси солдата о войне:
Когда победу брали кровью,
И смерть ходила по земле
с нуждою, голодом и болью.
Тех лет суровая пора
хранится в памяти могил.
С их именами на века,
Кто до победы не дожил.
А кто дожил до наших дней,
Пока они сегодня живы,
Поторопись, спроси быстрей,
И ты узнаешь, что прожили.
Пусть прозвучит опять война
из первых уст, слезу роняя,
Как будто в бой ходил вчера,
До мелочей всё вспоминая.
«Катюш» гремели грозно залпы.
Земля горела до небес.
Он шёл вперёд не за награды,
За дом родной и свою честь.
Узнаешь то, что нет в кино,
Когда душа так жить хотела.
Смотрела смерть ему в лицо,
А до победы нет ей дела.
Лежал в степи, смотрел на небо,
Молился богу одному.
Стонал и Бредил до рассвета
И ждал в надежде медсестру.
В Солдатской памяти война,
В рассказах повторялась снова.
В них откровенные слова
Звучат как исповедь сегодня
Прощённый богом на земле
За смерть врага святого долга,
Что убивал там, на войне,
Дарил свободу для народа.
А где-то бой. Солдат упал
В объятья стонущей земли
Писали: без вести пропал, —
И не могли его найти.
Лежит без почести могил
В глухих неведомых местах,
И только случай находил
Истлевшего содата прах.
А сколько их оставила война
Пригретых тайною земли.
В кровавом стоне плакала душа,
Когда близка победа впереди.
Она в бессмертие ушла,
Звездой сияет, оставляя тело.
В Святых владениях Христа,
В покоях голубого неба.
В войне солдат наш победил,
Вернулся к матери домой.
В семье кормилец он один,
И ждал ремонта дом родной
А было тяжкое то время,
Когда закончилась война.
Забыли вкус и запах хлеба,
Без школ осталась детвора.
И снова в бой. Солдат в ответе
Дома из пепла поднимал,
Хлеба, чтоб сыты были дети,
И снова сердце надрывал.
Остановись с минутою молчанья
У вечной памяти могил.
Солдату русскому признанье,
Кто до победы не дожил!
Ветеран
Шёл ветеран на площадь снова
Увидеть праздничный салют,
И на скамейку возле дома
Присел немного отдохнуть.
Подсела милая девчушка,
Награды робко трогала рукой.
Вопросы задавала чья-то внучка:
Как на войне остался он живой?
Воспоминанья не были коротки,
Он помнил, как к победе шли:
Сперва ботинки и обмотки,
Позднее дали сапоги.
Сухой паёк : сухарик хлеба,
Кусочек мыла, каши концентрат,
Винтовка со штыком надета
И пять патронов на показ.
Вот так мы встретили войну.
Враг был у Волги и Кавказа.
Мы пережили горе, нищету.
Война для нас уроком стала.
Он помнил, как «Катюша» била,
И в наступление пошли,
И немцев гнали до Берлина,
Победу Родине несли.
А где-то там, в далёкой Польше
Встречал победную весну.
Своё «ура!» кричали громче,
И вальс звучал на берегу.
Там гармонист растягивал гармошку.
Для вальса не хватало дам.
Он с медсестрою танцевал немножко,
Другой солдат в сторонке ожидал.
Он шёл на праздник, думал о Победе,
О тех товарищах, которых нет
И о девчушке на скамейке,
Которой было восемь лет.
И кто расскажет о войне сегодня
Всё так подробно, как не он.
И пусть живые помнят долго
О жизни, прожитой с войной.
Служили Родине одной
Солдат остался неизвестный.
Он был так долго на войне,
Теперь закончил бой последний,
Страдал от боли на земле.
Он звал на помощь медсестру.
Друзья давно вперёд ушли.
Известно Богу одному –
Не мог подняться и идти.
К тебе пришла я, зов слыхала,
По той дорожке, что в крови.
Осколок вынуть бы сначала,
Как гвоздь, торчащий из ноги…
Но вот метал в моей руке,
Литой бесформенный осколок.
На память отдаю тебе.
Ещё в крови, но очень дорог.
Солдат остался неизвестный.
Не до фамилий нам тогда.
Год легендарный, сорок третий,
А до Победы шла война.
Ему на госпиталь дорога,
А мне идти ещё с войной.
Мы не знакомы были оба.
Служили Родине одной.
Когда на фронте тишина
Когда на фронте тишина,
На время замолчат «Катюши»,
В порядок привожу себя,
За сколько дней помою руки.
Уйду на речку, в тишину,
Там постираю для себя
И на траве всё разложу,
Пока спокойны небеса.
Потом подумаю о доме.
Там у меня постель была,
Встречала мама на пороге,
Когда со школы к ней я шла.
Давно нет матери, отца,
Постели нет. Одна шинель…
А отчий дом теперь – война,
Где смерть гуляла, как своя..
Скорей бы кончилась война.
Надеть бы платье, что любила
Гулять подолгу, допоздна,
И чтоб весна вокруг кружила.
На миг забуду о войне,
Достану зеркальца кусочек,
Себя увижу в тишине.
В берете сорванный цветочек…
Моя любовь, но не судьба
Мой парень Дмитрий Сиротенко
Погиб в бою и награждён посмертно.
Моя любовь, но не судьба.
А всё проклятая война!
Он был танкист. Любил меня.
И письма слал, любовь храня.
Те треугольнички простые,
Но долгожданные, родные.
Но вот последнее письмо
Я долго ждала, но пришло.
Он написал: «Стоим у Волги,
У Черепановской дороги.
Но на рассвете будет бой.
Погибнут лес, поля хлебов.
Здесь кровь прольётся у реки,
С рассветом утренней зари.
А наши танки ринут в бой,
Врага сменая под собой.
И, может быть, погибнем мы,
Но не дадим врагу пройти».
Погиб мой парень там, у Волги.
У Черепановской дороги,
Но не пустил врага за Волгу,
Был предан Родине и долгу.
Заплачет мать на Украине,
И не придёт уже к могиле,
Где парни гибли у реки
За тот родной кусок земли.
Детство
Я помню детство. С раннего рассвета,
Когда с отцом ходила на поля,
Он брал этюдник, сумку для обеда
На целый день, что мама нам дала.
Он рисовал, а я ходила дальше,
Где шмель гудел у красоты цветов,
И словно небо становилось ярче
От нежных синих васильков.
Мы отдыхали в час обеда
И, глядя в небо, слушали певца.
Там жаворонок пел у неба,
И песне не было конца
Меня манило к нашей речке,
Мы непременно к ней пойдём.
И посидим, как на крылечке,
На бережку, поговорим вдвоём.
Пора домой, нас мама ждала.
И день уходит на покой.
Я ей цветы в полях нарвала
С ковыльной белою травой.
Прощание
Мне не забыть твои просторы,
Сибирь! Земного уголка,
Где я встречала алые восходы
У белых ног березняка.
Она стоит перед глазами,
И я понять-то не могу,
Зачем «Суровая», – сказали,
А я любовь к ней берегу.
Она всегда: зимой и летом,
Когда морозы и снега,
Когда тайга стояла в белом,
Сияла блеском серебра.
А летом ягодной порой
Горстями ягоды брала,
А после дождика весной
Грибы корзинками несла.
Сама природа всё дарила
И быть суровой не могла.
Зимой с морозом приходила,
А летом тёплая былая.
Прощай! Тебя я не увижу,
Но буду на одной земле.
К тебе любовью не остыну,
Мечтать я буду о тебе.
Новый дом
Новый дом с облаками над крышей.
Пять оконных рядов-этажей
Небо стало как будто поближе,
Город весь на ладони моей.
Встречу утро на новом балконе
И на город родной посмотрю,
На бурьяны в засушливом поле.
Город вырос и встретил судьбу.
Словно птицы, антенны взлетели,
Распустив широко два крыла,
И экраны в квартирах запели
В новом доме большого жилья.
Разноцветными платьями шторы,
Как девицы смотрели в окно,
Напоказ выставляя узоры
На прозрачное в окнах стекло.
Новый дом, как корабль величавый,
Долгожданный для многих сердец,
В новоселие шумный, нарядный,
С детским смехом до самых небес.
Мой город
Мой город строился в степи,
Где редко падали дожди,
Гулял где ветер суховей —
Гроза засушливых полей.
И только раннею весной
Степь зарастала вся травой:
Тюльпаны, маки, ковыли –
Всё высыхало от жары.
А рядом встали казаки
По царской милости Москвы,
Крепилась русская земля,
Оберегалась от врага.
К зиме построили дома
Из местной глины, камыша,
А речка, что в степи текла,
Водой поила. Жизнь дала!
Топили печи кизяками,
Дома лучиной освещали,
Скотину по степи пасли
И выживали, как могли.
Но это было так давно,
А время новое пришло,
Снесли те хатки у реки,
И новый город встал в степи.
Судьбу он снова начинал,
Он степь большую обживал.
Не хаты строил, а дома.
И чтоб стояли — на века.
Отсюда не увидишь гор,
Они — где кончится простор,
Вдали за городской чертой,
За тихой речкою Кумой.
Там солнце прячется в горах,
В последних золотых лучах,
Там начинается Кума –
Прикумья главная река.
Ослабли ветры и жара,
Их силу забрала листва
В зелёных парках и садах,
На улицах и площадях.
Здесь виноград и яблоки в садах
Растут и спеют на глазах
Под долгим летом и теплом
И человеческим трудом.
Люблю я город свой родной
За тихий и степной покой,
За красоту ухоженных полей,
За труд и доброту людей.
Весенние приметы
Весну встречаем по приметам –
Растают зимние снега,
И солнце греет словно летом
И птичий гомон с раннего утра.
Когда скворец — весенний вестник
Вернётся к нам, к себе домой
В свой старый и родной скворечник,
Где жил он прошлою весной.
Когда подснежник по весне
Покажет первый свой цветочек.
Весна пришла! Конец зиме.
С календаря упал листочек.
***
Когда у зеркала весною
Ты улыбаешься себе.
То говорят: весна с любовью
В обнимку ходят по земле.
Не хочется стареть
Смотрю я в зеркальце с утра.
«Умоюсь и к тебе всегда.
Сегодня платье новое надела
Смотрела долго, как сидело
Когда увидела лицо –
Как будто было не моё.
Опять прибавились морщинки,
Как в бабьем лете паутинки.
Их не убрать и не стереть.
О, как не хочется стереть!
Они легли как те дороги,
Что проходили в эти годы
Скажи мне, зеркальце, скажи
И почему бегут так дни
Но ты — стекло, и ты молчишь,
Мой образ снова повторишь.
Забыли добрые слова
Мне душу ранили те люди,
Которым верила всегда.
Оклеветали из-за скуки,
Забыв про добрые слова.
Не ради мщенья и забавы
Родились строки им в ответ.
А времена другие стали:
Стихи увидели свой свет.
Мои друзья всегда со мною,
И я от них не ухожу.
Мы тесно связаны судьбою
Творить красивую строку
И пусть судья вам будет Бог
Я не хочу тревожить душу.
И доживу последний срок,
Не выплесну я всё наружу
Уеду на дачу
Брошу город, уеду на дачу
Одолели жара, духота.
И асфальт раскалённый впридачу
Не хотел остывать до утра.
Я на дачу как в рай приходила,
Там течёт моя речка Кума.
Она грядки водою поила,
Жаркий пот умывала с лица
Прошумит лес зелёной листвою,
Охладится жара на ветру,
А река её гасит волною
И приносит прохладу свою.
Сыч угукал всю ночь до рассвета,
Когда в небо легла тишина.
Жуткий крик раздавался у леса
Всё «угу» да «угу» до утра.
Вот и ёжик бежит по дорожке.
У него где-то были дела.
Ножки шлёпают, словно ладошки,
Как босой, необутый, всегда.
Ярко звёздочка падает с неба.
Но я знаю – она не моя.
Нежный запах цветущего лета
Исходил, как туман до утра.
Лето жаркое буду на даче
Без удобств, но с природой была,
И не нужен мне город в асфальте,
Если рядом есть лес и река.
Наведу в огороде порядки,
И не надо зарядки с утра.
На тарелке салатики с грядки,
С мятой чай после жаркого дня.
Желтопузик
На дачу заползла змея,
Когда была открыта дверь.
В упор смотрела на меня,
Не зная, как уйти теперь.
А я от страха убежала,
Пришли на помощь мужики,
Змея куда-то вдруг пропала.
Искали долго – не нашли.
Но в спинке старого дивана
Среди изогнутых пружин
Змея притихшая лежала,
Смотрела в дырку в чуждый мир.
Мы спинку вынесли во двор,
Все отошли, свободу дали.
Змея покинула притон,
И желтопузом оказалась.
Она не в лес от нас бежала,
К соседу, где она жила.
Там у неё всегда стояла
На блюдце вкусная еда.
Она жила с ним от рожденья,
Он приручил её к жилью.
С добром, без хитрого ученья
Переманил к себе змею.
Лежала часто у порога,
И в дом вползала, как своя,
Была ей полная свобода,
Но возвращалась, с ним жила.
Хозяин был совсем один
И жил на даче лето, зиму,
А в город редко уходил.
Но мы не знали ту причину.
Гуси, гуси
Ходят гуси за дорогу,
Не взирая на погоду,
Набивали там зобы
От уборочной страды.
А дорога не простая,
Быстроходная, лихая,
Но машины уступали,
Становились, ожидали…
Впереди шагал гусак,
Поторапливал зевак,
Позади гусыня-мать
И подросших шесть гусят.
На сигналы из машин
Отвечал гусак один
И кивал им головой,
Извиняясь за простой.
Гуси смело проходили,
Там они не раз ходили,
Сами шли через дорогу,
Возвращались сами к дому.
Но обратно тяжелели
Уставали, пить хотели.
Гоготали всей семьёй
И просилися домой.
А легенда ходит вслед,
Что умнее птицы нет,
Что когда-то Рим спасли,
От врагов уберегли.
Твоё рожденье
Когда родился ты на свет
Ночами долгими не спала,
Кормить и нянчить много лет,
С любовью долг свой выполняла.
Сменить пелёнку на сухую,
Качать, баюкать, обогреть.
Не высыпаться ночь-другую,
И всё от счастья, что ты есть.
Ко мне протягивал ты руки,
Искал защиту и покой,
Кричал от временной разлуки:
Не потеряться бы со мной.
Ты пил грудное молоко
И сладко засыпал у сердца.
Оно стучало тихо и легко,
Старалось не будить младенца.
Когда болел — молилась богу,
В слезах просила помогать.
И поднимала вмиг тревогу —
Тебя боялась потерять
Ты сделал первые шаги,
А ножки боязно ступали,
Но были руки впереди,
Тебя хранили, тихо звали.
И слово «мама» прозвучало,
Как вечный зов моей души.
Родная кровь — твоё начало
И жизнь в заботах и любви.
Донбасс
Зачем в своих стреляет Украина,
В Донбассе проливает кровь?!
Дома в руины превратила,
Приносит людям смерть и боль.
Они не станут на колени,
И не признают власть Майдана,
Что посылает им обстрелы,
Разруху, смерти и обманы.
Хотят уйти из Украины
И отделиться навсегда.
Они в борьбе своей едины,
Какой бы трудной ни была.
На школы, детские сады
Снаряды шлёт им Украина.
И вместо хлеба и еды
Смертельный ужас подарила.
Живут три года на войне
С надеждой, что придёт победа.
И мир наступит на земле
Но без бомбёжки и обстрелов.
Надёжный верный друг — Россия
Поможет справиться с бедой.
Когда-то были с ней родные,
Большой и дружною семьёй.
Мы жили с красною звездой,
Победу брали у врага,
Крещёны верою одной,
Земля единая была.
Василёк
Цветёт в степи, где много света
Вдоль по обочинам дорог,
Узором синим украшает лето
С простым названьем васелёк.
Нежна в цветочке синева.
Под голубым высоким небом,
Как будто синие глаза
Улыбки нам дарили летом.
Нарвёт прохожий васильков,
И не убудет синевы
У поля спеющих хлебов
И у степей ковыль — травы.
Букетик синеньких цветов
Подарят с добротой души,
О васильке поют селом,
Всё о разлуке и любви.
Цветок небесной красоты
Цветёт весною по пшенице.
Невестам дарят женихи,
О васильке поют в станице.
В народе любят василёк,
Цветочек скромный и весёлый.
Полечит, если занемог,
И цвет назвали – васильковый.
Дворик
Люблю я дворик госпитальный
Он мне знаком до мелочей.
Фонтаном стал кувшин упавший:
Звенит, бежит теперь ручей.
Другой фонтанчик мил собою:
Русалочка одна грустит
И из кувшина льёт водою,
Как будто с нею говорит.
Здесь по весне цветут каштаны,
Растут давно, ещё с войны.
Теперь стоят, как великаны.
Солдатам смотрят с высоты.
А по утрам стрекочет сойка.
И соловьи поют весной,
Дроздам живётся здесь спокойно,
Гуляют по двору семьёй.
Стоят в сторонке три берёзки.
Приходят к ним себя лечить..
Не зарастают здесь дорожки
К берёзкам чтобы приходить.
Всё это дворик госпитальный:
Где птичий гам и мир цветов,
Фонтаны, как ручей хрустальный.
Каштаны из других веков.
Умей простить
Умей простить свою природу
За неприглядную погоду,
Что нет давно уже тепла,
И дождик льёт, как из ведра.
Родителей умей простить,
Что не смогли тебе купить…
За шалость, вольность наказали,
В углу за это постояли.
И обругал сосед тебя,
Наговорил другим вранья,
Но ты прости его потом,
Ведь жизнь короткую живём.
И, главное, сумей простить.
На брань – свою не говорить.
И чтоб не пряталась злоба,
А покидала нас всегда.
Писали в библии давно,
Чтоб мы прощали всем за всё.
И приносили в мир добро,
Здоровье берегли своё.
Утро
Люблю я утро жарким летом
И первый лучик ярким светом
Стучится ласково в окно,
Весёлым лучиком в стекло.
Земля откроет утру очи,
Сняв покрывало звёздной ночи,
Проснутся птичьи голоса,
С ажуром синим небеса.
Прохладна на земле роса,
Она как чистая слеза,
На травы падала с зарёй
С рассветом дня и тишиной.
И будет утро. Запах лета
И с красотой, и много света
С прохладой леса чуть вдали,
И нежной свежестью земли.
Вера
Я принесла в свой мир рожденье
На имя Вера в память о святой.
С небес дала благословенье,
Хранить мой жизненный покой.
Она прошла мученья ада,
Не отреклась в любви своей.
И образ Веры, как награда,
Висит у спаленки моей.
Когда беда стучится в двери,
От горя катится слеза,
С молитвой обращаюсь к Вере,
На образ, что хранит меня.
Она меня услышит снова
И отведёт мою беду.
Моя защитница от Бога,
Тебя я помню, берегу.
Ту Веру, что приходит с богом
И Веру ту, что в спаленке висит.
И Вера я, земная родом
В молитве с ними говорит.
На Рождество
Я помолюсь Христу с утра
В его рожденье, сыну Бога.
На ту звезду, что к нам пришла,
Сияла в небе для народа.
Посланец неба на земле.
Но злом гонимый и распятьем,
Иисус Христос, молюсь тебе,
Пока живу, своим признаньем.
Прошу тебя, взгляни с небес
На землю, где рождён в хлеву.
Где много бед и зла не счесть,
И нарекают нам войну.
Уйми иуду, он без правил,
И умирает мать в крови.
Детей сиротами оставил,
Не знают радости любви.
Мы строим храмы для моленья,
Душою ближе стать к тебе,
Просить молитвою прощенья
Своих деяний на земле.
Послушай звон колоколов.
Покрыта золотом дорога.
Уходят в небо с куполов
К тебе молитвы — сыну Бога.
По телефону
Алло! Алло! Сынок родной,
Ты далеко, но слышу ясно.
Как хорошо – Билайн со мной,
И связь мобильная прекрасна.
В Иркутске у тебя зима
С морозами да и снегами,
А у меня в Будённовске всегда
Погода дрянь, опять с дождями.
И вид унылый без листвы,
Морозец маленький ночами,
Днём лужи тают — не пройти,
И грязь разносится ногами.
А снег пойдёт – так не лежит,
Как у тебя в Сибири,
Детишкам души бередит,
Томятся играми другими.
Пока! Пока! Целую, сына,
Привет Билайну передай,
За связь мобильную спасибо.
А сам звони, не пропадай!
Наш класс десятый, выпускной
Ты словно рядом, за углом
Моя станица, что из детства.
Вдали от шума городов,
Но как живёшь, мне не известно.
А я теперь больна ногами
И не могу к тебе дойти.
Ко мне приходишь ты со снами,
Где к школе снова на пути.
Год сорок первый и война!
У нас экзамен выпускной.
На фронт ушли учителя
И не вернулись все домой.
В журнале классном кутерьма,
Отметки в нём совсем другие:
Кто на окопы, кто в поля,
Кто заболел – на выходные.
Мы только из-за парты встали,
На плечи нам война легла.
Мы детства с юностью не знали.
Не по годам в них жизнь была.
Без аттестата – так решили,
Нам дали справки – шли на фронт.
Теперь об этом все забыли,
Кто жив остался, кто не смог.
Ведь до тебя подать рукой,
Моя станица, что из детства.
Но помнишь ли наш выпускной?!
А как живёшь, мне не известно.
Наташе Алфёровой, соцработнику.
«Входи, Наташа, дверь открыта». –
А ты ответишь: «Я пришла».
Но без тебя она закрыта,
Теперь такие времена.
Ты принесёшь с собой тепла,
И успокоишь мою душу,
Развеешь грусть, что там была,
И одиночество, и скуку.
Ты принесёшь, что попрошу,
Бежишь искать по магазинам.
И варишь супчик на бегу –
Успеть к таким же инвалидам.
А за окном моим дорога,
Тебя увижу издалёка,
Открою дверь, а ты с порога
С улыбкой скажешь: «Я пришла!»
Ностальгия
Сегодня не рифмуются слова
Но я стихам не ставлю точку.
Они сбежали от меня,
О них я думала всю ночку.
Нет слов красивых у меня,
И как искать рифмовку снова,
Не ставлю точку у стиха,
И в нём законченное слово.
А может вся вина во мне?
Душа томится, сердце млеет.
Ведь время близится к весне,
Природа чувствами владеет.
Я встану с раннего утра,
Окно открою, солнце встречу.
Весна подскажет мне слова,
Как будто выученной речью.
Рисунок
В руках моих рисунок детский,
С тетради вырванный листок.
С пятидесятых лет советских,
Что подарил тогда сынок
Ручонка детская творила,
Что мама с праздником была.
Тогда нужда к нам приходила
В послевоенные года.
Храню листок – подарок сына,
Тех лет суровая пора.
Недоедали хлеб досыта,
Конфет не знала детвора.
С тетради вырванный листочек,
Он пожелтевшим стал слегка.
В нём нарисованный цветочек
Напомнил прежние года.
В рисунке солнышко светило,
В руке с цветочком я была,
Как будто в праздник заходила,
Сыновней радостью жила.
Тревожная ночь
Это случилось в первый год войны. Оборвались выпускные экзамены нашего десятого класса. Ушли на фронт учителя, а нас послали копать окопы в станицу Аполлонскую. Каждому отмеряли норму – ставили деревянные колышки. Мы копали землю, твёрдую и глинистую. На руках появлялись волдыри от лопаты, болела спина, но Родина была в опасности. Враг был совсем близко. Если мы выполняли норму, нас отпускали домой на побывку. В тот раз, когда случилась эта история, я возвращалась из дому на окопы. По пути меня захватил Петя Гончаров, мой одноклассник, который на лошадях отвозил сено в Аполлонскую. Нас уже не считали детьми. Мы были взрослыми. Война отобрала у нас детство.
Мы двинулись в путь на ночь, чтобы к утру быть на месте. Ночь была тёмная. Дорогу почти не видно. Нам нужно было повернуть у станицы Маринской на Аполлонскую, но мы этого не сделали и сбились с дороги.
Петя решил дождаться рассвета, чтобы увидеть, куда ехать. Мы распрягли коней, привязали их к возу, а сами расположились рядом на земле. Петя угостил меня своими припасами. Это были чуреки и яблоки. На небе не было ни звёзд, ни луны. Сплошная темнота. Было жутко и страшно в большой степи. Сперва всё было нормально: где-то в траве трещали кузнечики, лошади громко жевали сено. Но через час лошади заволновались, начали ржать и бить копытами о землю. Мы не знали, что думать, пока не услышали волчий вой. Петя предложил пошуметь. Мы начали стучать, кричать, но волки не уходили. Тогда мы решили жечь костры, разложили вокруг кучки сена, потом их зажгли и бегали туда, откуда подходили волки, и делали ярче огонь. Лошади продолжали вести себя шумно. Я видела в темноте горящие глаза и вой волков. Огонь был нашим единственным спасением Но волки совсем не уходили, а лишь отступали, когда огонь разгорался сильнее, и кружили неподалёку. Мы старались экономить сено, но стог на телеге, как назло, быстро убывал. На наше счастье, небо на востоке стало светлеть, и волки ушли. Мы облегчённо вздохнули, понимая, что мы победили волков огнём, хотя за сожженное сено нас не погладят по головке. Мы испытали страх, но устояли. Когда прибыли на место, прораб нас спросил: «Ребята, а где сено?» Пришлось рассказать обо всём, что с нами случилось этой страшной ночью. Прораб выслушал и сказал: «Хорошо, что сами остались живы. А сено привезём ещё».
Вот такая история случилась со мной. Я её рассказываю детям и знакомым, и тебе, читатель. Пусть она будет незабываемой.
Жизнь моя
Родилась я в 1924 году селе Петровском Ставропольского края в семье учителей. Время, когда я была совсем маленькой, не помню, но отец часто рассказывал, что я была маленькая, худенькая, с белыми, как пух, волосами, очень шустрая и любопытная. Родные меня звали Потешкой, и вот по-какому случаю.
Давным-давно, ещё до войны, в ходу была маленькая монетка – одна копейка. Однажды , когда я плакала, отец дал мне такую монетку, и я перестала плакать. Я положила её в коробочку и нянчилась с ней, как с куклой, и называла её Потешкой. Потом и меня стали звать Потешкой. В то время не было таких игрушек, как сейчас.
Мои воспоминая о детстве связаны со станицей Зольской, где я пошла в школу. Отец и мать работали в школе учителями. Тогда не было электричества и телефонов, а звонить ходили на почту. Комнаты освещались керосиновой лампой, печи топили кизяком, соломой, стеблями от подсолнуха. Из простой материи была сшита сумка для книг, ручка была тонкая деревянная со сменными перьями. Чернильницу носили в маленькой матерчатой сумочке со шнурком. Своего жилья наша семья не имела, жили по съёмным квартирам, но потом в рассрочку купили старенький домик и, наконец, обрели своё жильё.
Дом старый, но жилой.
Я не хочу, чтоб был другой.
Себя я помню только с ним,
И он останется родным.
При доме был большой огород, водились куры, стояло несколько ульев с пчёлами, которыми занимался отец. Был у нас свой колодец с родниковой водой, из которого поливали и огород. Ведра доставали вручную.
Родители приучали меня к труду, любви к природе и Родине. Отец часто брал меня в поля, где он рисовал пейзажи с натуры:
Он рисовал, а я бродила дальше,
Где шмель гудел у красоты цветов,
И словно небо становилось ярче
От этих синих васильков.
Когда я закончила десять классов, началась война. Многих учителей-мужчин призвали на фронт, и наша школа осталась без математика Гринько Петра Кирилловича, который не вернулся с войны. Нас посылали рыть окопы, убирать хлебные поля, а экзамены тогда принимала война. Отца не брали на фронт, он по здоровью был освобождён по чистой. Наша семья и ещё несколько семей, которым было опасно оставаться с немцами, уходили по приказу в горы. Был август 1942 года, стояла сильная жара, мы угоняли колхозных племенных коров из станицы в горы. Этим занималась молодёжь, в том числе и я.
Гнали коров по обочине, по раскалившейся пыли, сами доили, раздавали молоко беженцам, которые тоже уходили от немцев на Владикавказ.
Дорога в горы всё полнела:
Солдаты шли с госпиталей,
И всё смешалось до предела,
И шум телег, и плач детей.
В Пятигорск уже входили немцы. Самолёт покружил над дорогой, создавая панику, и улетел. У нас мародеры выпрягли лошадей, и мы остались без транспорта. На телеге с вещами ехала моя больная мама, вскорости она умерла в степи, вдали от дома. Похоронили её в незнакомом месте, сделали холмик и заметки, чтобы вернуться. Но когда вернулись – могилы не нашли, степь была изрыта, так как там шли бои.
Прости, родная, степь большая,
Я положу цветы у края.
Поплачу, у дороги посижу
И, как с живой, поговорю.
А эти горные вершины,
Они свидетелями были,
Теперь как стражники твои,
Хранят историю войны.
В Дигорском ущелье мы занимались коровами, пасли и доили, а молоко носили в Фаснал, где был временный госпиталь для раненых бойцов. В этот госпиталь отец привозил раненых, за что был награждён медалью «За оборону Кавказа». По возвращении в станицу я добровольно пошла на фронт. Прошла краткий курс молодого бойца, затем меня определили в Пятнадцатую армию сто двадцатый отдельный батальон. У меня началась совсем другая, взрослая жизнь. А мне не было ещё восемнадцати лет, а когда исполнилось, я приняла присягу.
Доспехи резали плечо,
Но я солдат, и всё терпела,
Потом привыкла. Всё прошло.
Ведь я на фронт сама хотела.
Моя ноша : личное оружие-винтовка, котелок с ложкой, санитарная сумка, вещмешок с личными вещами и сухим пайком. Шинель пришлось подрезать – слишком я маленькая была, она спасала от холода, а в жару добавляла тяжести, а во время сна была вместо одеяла.
Оружие женщинам потом сменили на американский полуавтомат «тамсон», он был лёгкий и удобный, с семнадцатью патронами. Будучи в батальоне, нас посылали охранять военные эшелоны с зенитными пулемётами, установленными в вагонах-пульманах с открытым верхом. В Днепропетровске при налёте немцев я была ранена, после лечения опять вернулась в свой батальон, с которым прошла все фронты Украины и Белоруссии. Было трудно, без слёз вспоминать не могу.
После войны вышла замуж, родила двоих сыновей, и снова проходила трудности уже послевоенной жизни. Отец умер, его вторая жена продала отчий дом, а мы с мужем в г. Георгиевске взяли участок земли, чтобы построить себе домик. Но денег не было, и мы вместе с детьми уехали в г.Норильск на три года по договору. Работали в шахте под землёй, жили рядом с шахтой в балке. Я работала мотористкой, но потом женщин вывели из под земли, и меня перевели на другую работу – заряжать лампы шахтёрам.
Муж продолжал работать под землёй. Дети пошли в школу.
Вернувшись в г.Георгиевск, начали строиться, но денег хватило только на времянку. Муж пошёл работать шофёром на самосвал, а я — кондуктором на городской автобус. Старший сын вырос и уехал жить в Иркутск. А мы с мужем решили вновь ехать на заработки. Меньшего сына оставили на время, пока устроимся на новом месте, у родителей мужа. На этот раз мы решили поехать в г. Урай Тюменской области, и прожили там почти четырнадцать лет, пока не взяли кооперативную квартиру в г Будённовске. Работали вахтовым методом, уезжали на неделю в дальнюю Убинку, туда, где добывали нефть. Там я стала заниматься любимым делом, у меня появилось время для фотографий и стихов. Младший сын Юрий приехал к нам и стал работал шофёром.
На Убинке жили в вагончике, давали тепло рабочим и грели коллекторы, по которым текла нефть, ведь в ней есть примеси и вода, а мороз до пятидесяти градусов.
Здесь зима над тайгою гуляет,
Засыпает снегами окно.
И подолгу метель не стихает,
Но моим работягам тепло.
Сибирский край заворожил меня своей красотой, там я начала писать стихи, была внештатным корреспондентом местной газеты «Знамя», занималась фотографией.
И пусть снега заносят кров,
Пронзают ветры до мозгов.
Красивей я земли не знаю.
Своей судьбой её считаю.
Когда мы с мужем вышли на пенсию, то в 1980 году приехали жить в г. Будённовск, у нас уже была своя кооперативная квартира.
Долгое время с интересом и удовольствием занимались дачей, пока не умер муж, умер младший сын, старший остался в Иркутске, а в Будённовске я осталась одна.
Три года назад судьба свела меня с литературным обществом ЛАНА, его руководителем Бирюковой Светланой Ивановной, его членами Н. М. Моисеевской, С. В. Спициной и другими литераторами. С ними я ожила, меня приняли, как родную. Я вновь стала писать стихи. Мне есть о чём писать, прожив такую долгую жизнь, но мне нужна помощь по признанию моей поэзии, и я её в ЛАНЕ получила. Это вторая моя книга. Я благодарна своей ЛАНЕ за все знания, за всё участие, которые я получила.
Тебя недавно я узнала,
Открыла дверь в твой юбилей,
И первый раз стихи читала
В читальном зале у друзей.
В настоящее время я также живу в г. Будённовске, одна, с помощью социальных работников. Пишу стихи по воспоминаниям, а также о настоящей жизни. Настроение к жизни мне даёт ЛАНА и многоуважаемая Светлана Ивановна, которая помогает мне в творчестве.
В конце несколько фотографий, можно их расположить на обложке с обратной стороны и на развороте.
***
Я прочитала рукопись нового сборника В.Г.Грищенко и захотела поделиться с вами своим мнением.
Стихи Веры Грищенко отличают искренность, теплота души, жизнелюбие.
Тяготы войны и послевоенные годы не смогли потушить её взгляд художника на окружающий мир, который она показывает через своё творчество живым поэтическим языком.
Когда Вера Георгиевна появилась в ЛАНЕ, у меня было ощущение, что я нахожусь рядом с живой историей нашей страны, которая воплотилась в жизнь в этой маленькой хрупкой женщины, добровольно ушедшей на фронт ВОВ , чтобы победить коварного врага – гитлеровский фашизм. Бог дал Вере Георгиевне долгую, хотя и тяжёлую, жизнь и наградил её даром поэтического видения мира, который отражается в её творчестве. Её воспоминания, положенные в основу стихов и прозы, не оставляют читателя равнодушным, а зовут оглядеться вокруг, расширяют познавательный горизонт. Хочется пожелать этой удивительной женщине здоровья, вдохновения и новых творческих свершений.
Надежда Моисеевская
Член Российского Союза писателей