Колонка редактора
Бродит память по просёлкам войны
«Кто придумал это слово «война»? Задаёт риторический вопрос один из авторов данного сборника Владимир Барсегян, и сам же отвечает «Разве вспомнить?!» Наши древние предки, праславяне и славяне, если судить по легендам, были славными и умелыми воинами, успешно отстаивали свои владения и завоёвывали новые. Во времена Киевской Руси, Российской империи и Советского союза воинов славили, и на примере их подвигов воспитывали молодое поколение. Современная Россия, пройдя эпоху перемен и смуты, тоже постепенно начинает понимать, как важен славный пример солдата-победителя для формирования сознания у молодёжи, которая всё меньше понимает смысл патриотизма.
Может быть это и логично. Мир движется к глобальному объединению, и молодёжь инстинктивно делает свой выбор. Возможно, окажется прав Даниил Андреев, и через сто лет не будет множества государств и религий, не будет узко национальных интересов. Но кто может гарантировать, что у землян не будет других угроз, и для преодоления их опять будут нужны герои, способные пожертвовать собой ради свободы и блага многих других. Именно поэтому, нельзя прерывать процесс воспитания у молодёжи патриотических чувств.
Не каждый способен на подвиг. Что там подвиг! Давайте возьмём чрезвычайные обстоятельства, требующие умения преодолевать холод, голод, отсутствие воды, как это было при террористическом захвате в Будённовске или Беслане. Очень многие люди вообще не имеют опыта преодоления трудностей.
Этому нужно учить! Это нужно воспитывать! Для этого мы изучаем и пишем историю, рассказываем о том, как выживали и помогали друг другу простые люди, как мальчишки закрывали собой от пуль чьих-то матерей, отдавали свои жизни, чтобы жили другие. Для этого мы вспоминаем героев и героические события в этой книге.
«Бродит память по просёлкам войны». Это не случайные слова заголовка. Мы не маршируем по проспектам и «большакам», мы бродим по просёлкам страны. Мы здесь живём и пишем о маленьких людях, об их скромных вкладах, но из их судеб-ручейков, складывается поток всемирно известных событий. Наша книга – дань памяти тем, кто прошёл тяготы военного времени, пожертвовал своим здоровьем или даже жизнью во имя свободы и блага многих других.
Наши деды и отцы, очевидцы многое рассказывали нам о лихих временах. Теперь мы в свою очередь передаем то, что хранит наша память. Вот так и передаётся ПАМЯТЬ ПО НАСЛЕДСТВУ.
Владимир Барсегян
Владимир Барсегян родился в 1964 г. в г. Грозном. В Буденновске проживает с 1992 года. Владимир молод, талантлив.
В литературное сообщество Будённовска он влился в 1996 году. Его стихи и песни впервые были опубликованы в коллективном сборнике «Остров спасения», изданном объединением «Лана». Владимир Барсегян принял активное участие в литературном конкурсе, посвящённом 20-летнему юбилею «Ланы» и стал одним из победителей. Его стихи вошли почти во все книги, которые издавались литобъединением. Проникновенную лиричность и поэтичность его стихов отметили многие читатели. Именно по этой причине его стихи включаются и в данный сборник. Писать для ветеранов Владимир, как коренной житель Кавказа, где почтение к старикам – непререкаемый закон, считает особой честью/
* * *
Кто придумал это слово «война»?Немец? Русский?
Потемнели на крестах имена, здесь, под Курском…
Притаились в разноцветье травы обелиски…
От Берлина до окраин Москвы путь не близкий…
Сколько их, уснувших сном вековым смотрят в землю…
А над ними в васильках полевых небо дремлет…
Бродит память по просёлкам войны ветром пряным.
И солдаты победившей страны лечат раны…
И считает всех живых старшина медсанбата…
Спит, продрогшая в окопах весна, в сорок пятом.
А салюты отгремевших побед в ночь ложатся,
Чтоб в глазах, всех тех, кого с нами нет,
Отражаться…
И пылятся по шкафам ордена тихо… скромно…
Ну а кто придумал слово «война», разве вспомнить?!.
Мой отец
В маленькой квартире темно…
В маленькой квартире январь…
В комнату с ненастным окном
Мой отец пришёл умирать.
Был он не по-русски красив,
Песни пел про жизнь и весну.
Что же ты меня не спросил,
Навсегда шагнув в тишину?!
Полной грудью небо вдохнул,
Когда сердце в боли зашлось…
Крылья над собой распахнуть
Неужели сил не нашлось?!
А душа скользнула в окно,
Взмыла над пустой мостовой,
Ночь…январь…в квартире темно…
Ты ушёл…вокруг никого…
* * *
Память вновь по привычке
Входит в наши сердца.
Календарь отрывной
Стал послушен и тонок.
Брошу в сумку стакан,
Что прозрачен и звонок,
И сто грамм –
Помянуть на могиле отца.
Здесь я не был давно,
Но меж мраморных плит
На изломе веков
Так же небо бездонно,
Словно миг пролетел
Со времён Вавилона…
И всё так же по звёздам
Летят журавли.
Так же пахнет кострами
И палой листвой,
Сиротливо качаются
Ветки сирени.
Вновь январь пред тобой
Преклоняет колени,
И всё кажется, будто
ты снова живой.
Помнишь, папка,
Меня ты носил на руках,
Мы смеялись с тобой
И о чём-то мечтали,
Но, поверь, мы с тобою
Другими не стали,
Ты всё также глядишь
На меня свысока.
И мне тоже глядеть
В не цветное окно
И рассветы встречать,
Не сдаваясь до срока.
Ведь любить до конца
Нам с тобой суждено
То, что любим мы
С самого первого вздоха
Вера Грищенко
Вера Георгиевна Грищенко сама прошла Великую Отечественную войну. После войны работала на Севере, в суровых таёжных условиях. Ей сейчас 95 лет. Она делится с нами своими новыми стихами.
Команду мне даёт победа
Нам новый грипп короновали.
Ушли покой и благодать.
Такого мы ещё не знали.
Весь мир сегодня не узнать.
Земля вся вирусом объята,
А у России праздник свой.
С Победой чествуют солдата,
Кто не дожил и, кто живой.
Я принимаю эту честь.
Прошла войну, судьбу солдата.
Её веками не стереть.
Она живёт в народе свято.
Команду мне даёт победа
Надеть медали, ордена.
Парад встречаю у подъезда,
Цветы, подарки для меня.
Смеюсь и плачу я от счастья,
Когда любовь людей беру,
А вирус сгинет как ненастье.
Я город свой дор слёз люблю.
Пусть небо наше греет душу,
Не знает грохота войны.
Звучит пусть песня про Катюшу
О вечной трепетной любви.
Баллада о солдате
Он видел смерть в своих глазах,
в атаку поднимался первым,
и дымом-порохом пропах,
но родине остался верным.
А за спиной солдата стон.
Войной истерзана Россия.
Он помнил маму, отчий дом:
«Вернись домой», — она просила.
Спроси солдата о войне:
когда победу брали кровью…
и смерть ходила по земле
с нуждою, голодом и болью.
Тех лет суровая пора
хранится в памяти могил
С их именами на века,
кто до победы не дожил.
А кто дожил до наших дней,
пока сегодня они живы,
поторопись, спроси быстрей,
и ты узнаешь, что прожили.
Пусть прозвучит опять война
из первых уст, слезу роняя,
как будто в бой ходил вчера,
до мелочей всё вспоминая.
Опять гремят «катюши» залпы,
земля горит как до небес.
Он шёл вперёд не за награды,
за дом родной и свою честь.
Узнаешь то, что нет в кино.
Когда душа так жить хотела,
смотрела смерть ему в лицо,
а до победы нет ей дела.
Лежал в степи, смотрел на небо,
Молился богу одному,
Стонал и бредил до рассвета
И ждал в надежде медсестру.
В Солдатской памяти война
В рассказах повторялась снова.
В них откровенные слова
Звучат как исповедь сегодня.
Прощённый богом на земле
За смерть врага святого долга,
Что убивал там, на войне.
Дарил свободу для народа
А где-то бой. Солдат упал
В объятья стонущей земли.
Писали: без вести пропал,
И не могли его найти.
Лежит без почести могил
В глухих неведомых местах
И только случай находил
Истлевшего солдата прах.
А сколько их оставила война,
Пригретых тайною земли
В кровавом стоне плакала душа,
Когда близка победа впереди.
Она в бессмертие ушла
Звездой сияет, оставляя тело
В Святых владениях Христа,
В покоях голубого неба.
В войне солдат наш победил,
Вернулся к матери домой.
В семье кормилец он один,
И ждал ремонта дом родной.
А было тяжкое то время,
Когда закончилась война,
Забыли вкус и запах хлеба,
Без школ осталась детвора.
И снова в бой. Солдат в ответе.
Дома из пепла поднимал,
Хлеба растил, чтоб сыты дети…
И снова сердце надрывал.
Остановись с минутою молчанья
У вечной памяти могил.
Солдату русскому — признанье,
Кто до победы не дожил!
Светлана Бирюкова
Светлана Ивановна Бирюкова родилась в маленькой деревушке, затерянной в болотах Псковской области, где по вербовке работали её родители. В полугодовалом возрасте они привезли её на Кавказ. Мама – сибирячка, отец родом из южных степей. Несколько раз они переезжали с Прикумья на Ангару и обратно, пока, наконец, не осели в г. Будённовске,
В четырнадцать лет написала первое стихотворение, в двадцать два – впервые стихи были опубликованы в районной газете. В тридцать лет состоялась первая публикация в краевой печати. В тридцать девять лет вышла первая авторская книга.
Победа.
Что значит для нас это слово?
Я видела деда живого.
Он плакал, когда вспоминал. Он знал…
какою ценою добыта,
как много друзей под плиты
в могилах братских легло…
Потело очков стекло от горьких горючих слёз,
И даже сибирский мороз не мог остудить…
Стыть останется сердце моё,
когда дед глаза утрёт, да как запоёт!
И льётся та песня без края до нашего мая,
И слышится дедов стон…
И кажется, жив ещё он.
У вечного огня
В минуту молчанья
стою у огня,
Зову, в ожиданье
надежду храня,
Но жду безответно,
не встанет никто,
Лишь ветер сердитый
мне треплет пальто.
Спит чей-то любимый
и чей-то отец.
И вижу лишь
пламя горячих сердец.
Герои
Герои, иногда рождаясь на планете,
Смущают трезвый ум, практичность и расчёт,
Решают, что они за всё — за всё в ответе,
Берут легко свой крест, легко идут вперёд.
Не взвешивая «за», тем более все «против»,
Готовы даже сердце, как пламя, из груди…
Чтоб мы, увидев свет, вдруг поняли, где бродим,
И как нам оказаться на праведном пути.
И часто так скромны, что мы не замечаем,
Что рядом есть они, но если трудный час
Как лотоса бутон, душа их расцветает.
Собою закрывая, они спасают нас.
В деревне война мужиков покосила
В деревне война мужиков покосила.
Мой дед воевал, и вернулся живой,
Но только под сердцем осколок носил он
Лет десять, пока не ушёл на покой.
Отец пацаном был избитый фашистом,
Из дома сбежал, чтобы немцев стрелять.
В семь лет повзрослела, чтоб как-то кормиться,
Работала нянькой в войну моя мать.
И так в каждом доме, на улице каждой,
От края до края в великой стране
Терпели лишенья, сражались отважно,
Чтоб только конец положить той войне.
Я, зная о них, не могу жить беспечно,
Как вспомню – по телу мурашками дрожь.
И пусть кто-то сеет сомненья и ложь
Всё ж то поколение чтить буду вечно!
Что могу рассказать о Победе
Что могу рассказать о Победе?
Родилась в пятьдесят шестом.
Только помню, как дед мой бредил
И велел мне молчать о том.
Не сажал он кружком нас, внуков,
Чтоб о подвигах нам рассказать.
Лишь тряпицей заматывал туго
На руке цифр, кажется, пять.
Часто плакал тайком и охал
И отцу моему он шептал:
«Я всего сапоги похлопал,
Что с убитого немца снял.
Понимаешь, героя дали
И медали за Сталинград…
Не спасли и не оправдали…
А Победе, ты знаешь, как рад!
Понимаешь, ведь я сражался,
Окруженье и плен пережил
Ненавидел врага. Обижался
На своих, кто меня засадил».
Степь любил он. Косил он травы,
Пас коров, шёл душой отдыхать.
Перед Богом и совестью правый,
К ней однажды ушёл умирать.
Помню, было мне лет немного,
Может пять, может шесть,говорят.
Дед, хромая, пошёл по дороге
И уже не вернулся назад.
У на утро прислали бумагу:
Не за что дед прошёл лагеря.
Оправдали. Медаль за отвагу
И героя звезду возвратят.
Мой отец разрыдался у гроба.
И письмо вместо свечки вложил.
Посветлела на небо дорога
И Победа пришла в дом и мир.
Майский праздник
Сквозь гнетущую мглу
К нам пробилось желанное солнце.
Отодвинув дожди,
Яркоцветьем округу зажгло
Встрепенулась, впорхнула
Пичугой надежда в оконце,
Закружила над домом и садом,
Над нашим селом.
Радость ветром весенним
Ворвалась, взметнув занавески.
Ароматом сирени
Меня напоив допьяна.
И надежду, и радость,
И яркость картины весенней
Принесла в этот праздничный день
Мне в подарок весна!
Светлана Спицина
Светлана Васильевна Спицина родилась на Урале, но всю свою взрослую жизнь прожила в Будённовске, работала директором городского Дома культуры. Творчеством занимается с юности.
Эта светлая память
Только вдумайтесь, люди,
Сколько сломано судеб…
Разве память забудет? —
Души павших святЫ.
Залпы у монументов —
Лет военных акцентом
И гвардейские ленты,
И живые цветы.
Мы всегда вспоминаем —
Эта память святая :
Как закончилась в мае
Наконец-то, война!
И на празднике нашем,
Днём Победою ставшем,
Ветеранам и павшим
Салютует страна!
В день 9 мая.
В день 9 мая гремят над страною раскаты,
А над братской могилой вдохновенно поют соловьи…
Как давно уже спят вечным сном молодые ребята,
На Победы алтарь положившие жизни свои.
Не дожив до победного дня, Вы, сомнений не зная,
Уходили на битву. Получилось, что в Вечность ушли…
Всюду музыка, смех и улыбки в цветении мая,
Только Вас нет — защитники русской земли…
* * *
День рождения Мира ! Ему — 75 !
Старше он тех солдат, войною убитых.
На землёй журавли вновь летят и летят
И тюльпаны алеют на мраморных плитах.
Надежда Моисеевская
Моисеевска Надежда Михайловна по профессии педагог. Имеет два высших образования, выпустила три авторских книги, литературное творчество с юности занимает очень важную часть жизни.
Портрет отца
Погасли все краски планеты
На всём протяженьи пути.
Отец, фронтовик мой, ну где ты?!
Тебя мне уже не найти…
Прошёл ты дорогой земною
На той беспощадной войне.
И мы говорили с тобою
О ней, о друзьях, о тебе.
Да, трудно там было…тревожно.
Но шли вы на запад. Вперёд!
Вы делали и невозможное,
Вы верили: «Наша возьмёт!»
Семьдесят пять
Семьдесят пять — это целая вечность!
Семьдесят пять — это возраст крутой!
Семьдесят пять — это зов в бесконечность!
Семьдесят пять — это споры с судьбой!
Выстоять, выдержать и — не согнуться
В тяжком горниле Великой войны,
И — победить, и — рукой прикоснуться
К освобождённой странице страны.
Сколько их было, страниц у России!
Доблестных, ярких военных страниц!
Наша история — духа та сила,
Перед которой враг падает ниц!
Помнить историю необходимо,
Чтоб не наделать ошибок зазря.
С памятью зримой, далёкой, любимой
Встретятся однополчане-друзья.
Сколько им было? Немного за двадцать,
А то и меньше. Но все как один
Встали сражаться за общее братство,
Землю родную, свой дом, что един.
Что же подвигло безусых мальчишек
Всё позабыв, выдвигаться на фронт?
Самая малость — хорошие книжки,
Ну, и любовь, не какой-то там «понт».
Эта любовь, что касалась Отчизны,
Выше была, чем любой личный счёт.
И, уходя на войну, отдав жизни,
Мальчики сдали свой главный зачёт.
Папа сполна испытал ту годину
И от Кавказа до Альп прошагал.
Встретил свою он Победы вершину
В Австрии, в госпиталь в День тот попал.
Помню, он в гости отправился к другу
(Друга его ослепила война).
Стоило папе позвать его, вдруг он
С места рванулся… Так дружба сильна!
Дружбою исстари славна Россия.
Это ль не признак державы большой?
Русской, советской, российской… То сила
Дружбы, единства звала за собой.
Мы победили ценою огромной.
Наша Победа для всех — на века.
Подвиг солдата советского скромный,
Он не забудется наверняка!
Ветеранам войны
Ветераны вы… Фронтовики…
Сколько вынести вам довелось!
Тяжеленные эти деньки
И Победа — всё вместе слилось.
Протянулся военный ваш путь
От Москвы до рейхстага стены.
Другу друг прошептал: «Не забудь,
Коль дойдёшь до конца, ты, войны!..»
Никаких вы не ждали наград,
Сохраняя отвагу и честь.
Презирая обстрелы, пуль град,
Вы боролись за правду, что есть.
И сегодня с надеждой-сестрой,
Загрустившею в ваших сердцах,
Вы идёте походкой прямой,
Веря в Родину, и до конца!
Женская судьба
О, женская судьба, что тронута войной!
Навеки пролегла ты в поколении.
О, женщина, идущая на бой
Не ради славы, ради единения.
Была верна ты Родине своей,
Делила с нею радость и утраты,
Воспитывала крохотных детей
И, мужа проводив, ждала у хаты.
Пришла она, година испытанья,
Закрыла небо тёмной полосой.
И слёзы. слёзы горькие прощанья,
Текли святой сверкающей росой.
Марина Лунёва
Лунёва Марина Анатольевна проживает в Левокумском района, п. Заря. Два года назад она влилась в литературный коллектив ЛАНЫ, стала популярным автором у Будённовского читателя.
ДНЮ ПОБЕДЫ
2020-й ? високосный ?
Всепланетарно-пандемийный год!
Не позволяет вирус смертоносный
В Бессмертные полки собрать народ.
Ничтожный враг по своему размеру, ?
(Коварством кто сумел его снабдить?) ?
Способный человеческую эру
Без выстрела единого убить.
А май тепло и ласково-влюблённо
Цветущим улыбается садам,
И, вглядываясь в окна удивлённо,
По опустевшим бродит площадям.
И «вечные огни» у обелисков
В тревожной непривычной тишине
Не ведают пока зловещих списков,
Погибших в страшной вирусной войне.
Обличием смогла переродиться:
Отвергла взрывы и снарядов вой.
А фронт теперь проходит сквозь больницы,
Лишь медики на той передовой.
Их вряд ли «За отвагу» ждут медали.
Они им в наше время не нужны…
Пришла беда, которую не ждали,
Как в 41-м, горьком для страны.
Такой уж он сложился «юбилейный»…
Пусть по домам, послушные, сидим,
Но тех, кто в бой с фашизмом шли смертельный,
Мы помним… Приклоняемся… Скорбим…
Пусть память вашу чтя, отцы и деды,
В «полках бессмертных» с фото не пройдём.
Но гимн надежды ? песню «День Победы» ?
Мы в каждом доме с трепетом споём!!!
В День Победы
Война! Она не ведала пощады!
Не сосчитать чудовищных потерь.
И жизни пожирала зло и жадно,
Как лютый, ненасытный, страшный зверь.
Доныне где-то бережно хранится
В заветных треугольниках мечта.
На фото фронтовых родные лица,
Спешащий почерк, взгляда чистота.
Они остались там, на поле боя.
Их за собою повела судьба.
Теперь над ними небо голубое,
Сквозь них взрастают травы и хлеба.
Уж третье поколенье подрастает,
И к нам не дотянулась та война,
Но в мае неизменно оглушает
Минутного молчанья тишина.
Победный май в далёком сорок пятом,
Осевший белым цветом на виски,
Он вновь настал — цветущий и опрятный —
И движутся бессмертные полки.
Идут, идут сквозь нас, живых, сквозь время,
В историю Земли вплетая нить,
Соединяя наши души с теми,
Кто так хотел в свободном мире жить.
Из уцелевших, многих к дальним странам
Позвали за собою журавли.
До наших дней дошедшим ветеранам
Мы кланяемся в пояс до земли!
9 МАЯ
У Памяти нет времени. Она
Тревожит, никуда не исчезая.
У обелиска ль это тишина
Иль песня журавлиная живая.
И юные потомки тех солдат,
Что Родину спасая, шли под пули
У Вечного огня, застыв, стоят
В незыблемом почётном карауле.
Портреты ветеранов на древках
Тревожной повинуясь перекличке.
И стар, и млад несут, зажав в руках,
Как будто здесь присутствующих лично.
И что-то поднялось из глубины
И душным комом к горлу подступило.
За то, чтоб в мире не было войны,
Их жизнь сожгло жестокое горнило.
А нынче дети тех кровавых лет
На много старше воинов с портретов.
На мраморный холодный постамент
Возложат память из живых букетов.
Истории почётная строка.
Омытая и кровью. и слезами,
Наш День Победы будет жить в веках,
Весною возвращаясь с журавлями.
Светлана Весенняя
Светлана Весенняя издала 15книг, 7 лет издаёт газету ‘Вернисаж Образов и Событий » для инвалидов по зрению всего Ставропольского края . Родилась 18 августа 1962г.в г. Поронайске Сахалинской обл. Сейчас регент-псаломщица храма св.пророка Божия Илии.
День Победы – великое дело
В наше время, не очень спокойное,
О Великой войне вспомнив в целом,
Чтим в сердцах наших мужество воинов
День Победы – великое дело!
Деды били ту гидру фашистскую,
Ту, что Русь захватить захотела,
Задушили идею нацистскую.
День Победы – великое дело.
На фронтах и в тылу с верой крепкою,
Защищая Отечество смело,
Люди ждали явления редкого –
Дня Победы – великого дела.
Очень трудно в борьбе было выстоять.
От смертей и разрух кровь кипела.
Но дождались в финале не быстрого
Дня Победы великого дела.
Помнить предков всегда дело важное.
Сквозь века чтобы песня звенела
И в ней жили герои отважные.
День Победы – великое дело!
В наше время совсем не спокойное,
Вспоминая войны беспределы,
Воспеваем мы время достойное –
День Победы – великое дело!
Светлана Зиновьева
К Дню Победы. Эссе.
ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ.
Война… Страшная и великая. Описанная историками в голых фактах. Согретая чувствами писателей и воспетая в стихах. Хранящаяся и хранимая в памяти людской…
Уходят ветераны. Их все меньше. Какой будет память о войне через двадцать лет? А через двести? Какой образ будет жить в веках? Образ страны или образ человека?
Пусть наши прародители подскажут нам. Ведь это они запустили через тысячелетия сильнейший образ Богатыря русского.
А богатырь нашего времени-это Воин-победитель. Пусть, сначала-растеряный от неожиданности происходящего. Но потом-собравший волю в кулак, разбудивший свою силушку богатырскую и живущий одной-единственной мыслью:»Победа будет за нами!»
И одержавший эту Победу! Освободивший пол-Европы и поднявший страну из руин!
Пусть наш Воин-Победитель уходит в века Богатырем русским.
Уверенным… Ведь за его спиной-поколения предков.
Сильным… Ведь сила-богатырская. Сила Духа и Сила воли!
Защищенным…Ведь под его военной формой-кольчуга вековая.
Красивым… Ведь вся грудь-в орденах!
С добрым, открытым взглядом… Ведь одной рукой он обнимает женщину и гладит голову ребёнка.
Счастливым… Ведь вокруг него-его земля, его родина, его Россия.
И непременно любящим… Ведь Воин-Победитель любит эту землю, свою женщину и своего ребёнка.
Владимир Бойко
Бойко Владимир Тимофеевич родился в 1953 году в г. Будённовске. В 1970 году окончил школу № 1. Занимался спортом: . Работал на Буденовском лентоткацком объединении, на стройке Усть-Джигутинского цементного завода. В 1974 году стал чемпионом Ставропольского края по гиревому спорту. В 1980 году окончил Ставропольский сельхозинститут и работал главным ветеринарным врачом в одном из совхозов Нефтекумского района. С 1989 года работал на Буденновской районной ветеринарной лечебнице ведущим ветврачом. Стихи писал с 4-го класса, сначала украдкой от всех, а 1976 года стал печататься в газетах и журналах. В общественном творческом объединении «Лана» состоял с 2000 года. Владимир выпустил один диск авторских песен, четыре авторских сборника стихов:«Ручьи шумят», «Сквозь краски лет», «Говорю дождём», «Призмы времени». Очень жаль, что Володи уже нет с нами.
О подвиге
Я подвига не знаю боле,
Чем защищать родное поле.
И в смерти выжить, чтоб опять
Как в детстве, мать свою обнять.
С мечтой о счастье средь ветвей
Излил бы душу соловей,
А поле отдыхало просто –
Я был тогда ещё подросток,
Но пушки вдруг загрохотали
И на поля мои упали,
На лес, на речку, на цветы…
И повзрослели я и ты.
Был бой ужасный в 43-м
Когда фашисты на рассвете
Стирали красоту весны…
Я в страхе вижу эти сны.
И быть бы нам тогда рабами
Или могильными холмами,
Но минометный наш расчёт
Прикрыл всей армии отход…
Теперь вот, видишь, нет лопатки,
А внук кричит: «Мой дед в порядке! –
И шрам под сердцем у ребра…
Идём со мной, играть пора!
Отец мне это рассказал
И я всё наспех записал…
Я подвига не знаю боле,
Чем защищать родное поле.
Виктор Панков
Владимир Панков проживает в г.Будённовске, пишет стихи и песни, является участником многих фестивалей авторской песни. В сборниках литобъединения публикуется впервые.
Возвращение с войны
Самый красивый день века,
В жизни моей молодой.
Это счастливая веха,
С войны возвратился живой!!!
Шумные перроны нас встречали,
Лица со слезами на глазах.
Мама, мама — сколько печали
В этих детских и юных голосах.
Поезд мчится от Берлина до Ростова.
Всё в руинах, разбиты города.
Знаю, мама, встретишь меня снова,
Как встречала в юные года.
От радости меня ты расцелуешь,
А я слезинку вытру на лице.
— Мама, мама — ты меня волнуешь.
Расскажи мне лучше об отце.
— Что сказать тебе, сынок, про папу?
Погиб геройски, защищая Сталинград.
Пойдем за стол, помяним эту дату.
Любил тебя!!! Он встрече был бы рад!!!
Не плачь, сынок, мы будем вечно помнить
Очень жаль, что мало он прожил.
Расцвела черемуха, ты помнишь?
Отец перед войною посадил.
Ну что ж, цвети, цвети моя душистая,
Напоминай мне радостные дни.
Ах, расцветай, черемуха пушистая,
И пусть летят над нами журавли.
Вспомни!!!
75 лет, как будто бы вчера!!!
Все в памяти стоит перед глазами
Во сне хожу в атаку иногда,
А наяву любуюсь образами.
Мы шли к Победе столько долгих дней
Не все еще вернулись с поля боя.
И сколько же не спали мы ночей!
Помянем Миром павших только стоя.
В руках цветы, а на глазах слеза,
Хлебнули сколько мы с тобою горя?
У Вечного стоим теперь огня!!!
Как будто отдыхаем после боя.
Да вспомни ту атаку, где с тобой
Переходили часто в рукопашный,
Для многих это был последний бой,
Ну а для нас — значительно удачней.
А вспомни ты, дружище, Сталинград,
Где Волга цвет меняла свой, порою,
На переправе шел свинцовый град,
Но мы дошли до берега с тобою.
Ну, вспомни, был еще последний бой
И взятие фашистского рейхстага,
Но нет, не собрались мы домой,
Ведь впереди была Златая Прага!!!
Вадим Ефимов
Вадим Ефимов проживает в Благодарненском районе. Работает в социальной сфере. Про себя говорит: «Я бывший лётчик» Но зная Вадима с 1990 года, могу утверждать, что лётчиков бывших не бывает. Вадим продолжает «летать» в своём творчестве, песнях и стихах. Человека нельзя удержать на земле, если душа крылата. Вадим неоднократно участвовал в поэтических и бардовских вечерах и фестивалях, которые организовывались «Ланой». На правах старого друга он принят в круг авторов этого сборника, и думается, читатель по достоинству оценит его лирику
День войны.
Всадник летит по горячей степи,
Волос растрёпан и кожа бледна,
Мокрый от пота и голос хрипит:
— Братцы, напали фашисты! Война!..
Ветер умолк, потемнела земля,
Облако чёрное над головой,
Молча колосья глядят на cелян,
Горе людское деля меж собой.
Как же так? Наши-то есть у границ?
Танки и пушки с винтовками где?
Да неужели пропустят убийц
К нашим домам? Кто поможет в беде?
Все, как один, под ружьё – не приказ.
Главнокомандующий в сердце один.
Сколько в земле не окажется нас,
Землю вражине мы не отдадим!..
Голод и холод, пожары и кровь,
Горе и радость, победу и ад
Всадник несёт по степи вновь и вновь,
Словно гонец был во всем виноват…*
Я не знаю.
Я не знаю, правда, или нет:
На войну нельзя купить билет,
И дорогу к горьким адресам
Каждый выбирает сам?
Я не знаю, правда, или нет:
Что когда-нибудь найдут ответ,
Для чего войны пожар и дым
Обрывает жизни молодым?
Я не знаю, правда, или нет:
Что победный празднуя рассвет,
Ликовала матушка-земля,
На своих-чужих мир не деля?
Я не знаю, правда, или нет:
Про войну нельзя допеть куплет.
Юрий Зубков
Юрий жил в г. Зеленокумске, но несколько лет назад уехал жить в Германию. Но стихи его остались с нами.
***
С боями рота отступала,
Мы шли устало в сумраке густом.
А у дороги лошадь умирала,
Хрипя и скалясь желтозубым ртом.
А вороньё вокруг кружилось жадно,
Добычу предвкушая наперёд.
И ротный мне сказал: «Добить бы надо!
Что мучается? Всё равно умрёт…
Я подошёл к ней. Сердце сжалось болью.
Стволом коснулся влажного виска…
Я убивал людей на поле боя,
На лошадь – не осмелилась рука.
Римма Каранова
Память
Книгу памяти военкомат
Составляет, чтобы издать,
Чтобы люди, живущие ныне,
Люди старые и молодые-
Повторяли бы, как святыню,
Книги Памяти той имена.
Тех, которых взяла война.
Ну а тех, кто в неё не попал,
Безымянным кто в землю пал,
Память, можно ли их забыть?
Разве можем мы с этим жить?
Римма Каранова и Юрий Зубков были среди основателей литературного объединения «Лана». Тема войны не обошла их творчество.
Муж Риммы Алексеевны Павел Сергеевич Каранов был репрессирован в годы войны, пережил десять лет лагерей лишь за то, что однажды похвалил английские сапоги. Римма Алексеевна начала писать повесть о годах сталинских репрессий, но смерть прервала её планы. Рукопись осталась недописанной.
Юрий Зубков довольно большую часть творчества посвятил Великой Отечественной войне, несмотря на то, что войны не видел. Ему снились бои, перед глазами вставали живые картины военных будней. Возможно передались ему воспоминания о войне по наследству от деда. Это реальный феномен.
Иван Котов
Иван Котов был участником Великой Отечественной войны. Большая часть его творчества посвящена подвигам его товарищей. У нас в архиве не оказалось его биографии. Слишком быстро он ушёл из жизни, спустя лишь полгода со дня создания литературного объединения. Он был участником Первого Будённовского смотра поэзии в 1988году и получил главный приз «За патриотичность». В этом сборнике мы представляем Ивана Котова стихами «Я до войны счастливо жил с женою», которые в годы войны стали известны всей стране благодаря тому, что на стихи была написана песня. Может быть кто-то из ветеранов, читая книгу, вспомнит эту песню.
Я до войны счастливо жил с женою
Я до войны счастливо жил с женою
Мы вместе с ней работали прилежно.
Она всегда была мила со мною,
И я к ней относился очень нежно.
Но вот нежданно грянула война.
Разинули фашисты злые пасти.
Простым стрелком на фронт ушла жена,
А я попал в технические части.
Четыре долгих года на войне
С женою мы ни разу не встречались.
Хоть были друг от друга вдалеке,
Но в верности друг друга мы ручались.
Но вот победою окончена война.
Разбита псов немецких свора.
И дома встретила меня жена,
Моя жена с погонами майора!
Теперь я не могу ни встать, ни сесть,
Я дисциплину строго соблюдаю,
Вставая утром, отдаю ей честь,
И говорю ей: «Здравия желаю!».
Теперь уже не пью совсем вино,
Боюсь не принести домой получку,
Я без жены боюсь сходить в кино,
Припишет самовольную отлучку.
Но что ж, сержанту, мне теперь тужить?!
Неужто мне в болоте утопиться?
И добросовестно решить служить
И до майора тоже дослужиться.
Но в глубине души я мысль таю:
Останусь у жены я под началом,
Пока я до майора дослужусь,
Жена, пожалуй, станет генералом.
Раиса Райко
Раиса Платоновна Райко родилась в 1923 г. Война не позволила окончить учительский институт. В 1943 году Раиса Платоновна добровольно пошла на фронт, служила в г. Сталинграде в войсках ПВО. Демобилизовалась в 1945 году. Много лет работала в Буденовском универмаге закройщицей. Поэзию любила всегда, любимый поэт А.С.Пушкин. Сама начала писать в возрасте 63 лет.
В «Лане» Раиса Платоновна появилась в 1993 году, имеет два авторских сборника басен. Жизнелюбие, наблюдательность, огромный жизненный опыт, чувство юмора сделали Раису Платоновну неповторимым автором-баснописцем. Присутствуют в творчестве Раисы Платоновны стихи — раздумья, стихи, наполненные гражданственностью и патриотизмом. Вполне естественно воспринимаются из её уст стихи-назидание. Ведь прожить около 90 лет, пройти Великую Отечественную войну, послевоенную разруху, перестройку, смутные 90-е годы – дорогого стоят.
К Дню Победы
в Великой Отечественной войне
Горят огоньком интересные речи –
Побольше узнать бы о жизни друзей.
И только о тех, с кем не будет встречи…
Темнеют печалью лица друзей.
Но тем, кто погиб, и тем, кто живые
Не надо стыдиться пройденных дней.
Всё отдали мы Великой России:
И юность, и силы жизни своей!
Военные годы нас не сломили,
И трудные годы после войны.
Стояли мы дружно, страну мы любили
И в жизни её – свои силы нашли.
Так выпрямим спины согбённые жизнью,
И глянем мы прямо людям в глаза!
В Великой Победе нашей отчизны
Есть малая доля – твоя и моя!
Друзьям-ветеранам.
Пока жива, я раз в году
Солдата форму одеваю,
И жизни тяжкую тропу
Я вместе с вами вспоминаю…
Не к маскараду, не на бал,
А только в славный день Победы
Напомнит эта форма вам
Все наши радости и беды.
Ведь все мы были молоды,
И были мы полны надежды –
Дожить до светлой той поры,..
До мирной жизни, до Победы!
И множество солдат легли
За честь Отчизны и народа,
Чтоб мы теперь произнесли:
Ты с нами навсегда, Свобода!
Тех, кто погиб, их не поднять,
Им память вечная и слава!
Живущим счастья пожелать!
Ваш подвиг помнит вся держава!
Клавдия Иргизцева
Выкуп за козу
Панкрат пошёл утром пасти козу. Пасёт и приговаривает:
– Пасись, Манька, пасись, а я посплю немного.
Расстелил на траву телогрейку, вытащил из сумки небольшое покрывало и говорит козе:
– Манька, если что, разбуди.
Манька подняла голову, посмотрела на хозяина и снова уткнулась носом в траву.
Панкрату приснился сон, будто Манька его принесла трёх козлят. Вот обрадуется жена,- думает он. Вчера была пуста, а сегодня троих козлят принесла. Молодец Манька!
Проснулся от пинка. Что такое где коза?
– Проснись, Панкрат, солдат твою козу увёл и записку тебе оставил. Пишет он , чтобы ты заплатил ему выкуп, а иначе Манька будет его, — пояснил откуда-то взявшийся на выгоне Аким.
Выкуп пустяковый, всего то три поллитровки. Но Панкрат закручинился.
–Проспал Маньку, старый дурак! Теперь выкуп платить. И солдат тоже хорош. Ишь, на мне доход решил сделать! Ну, погоди!
Солдатом в деревне звали старого Прохора, участника Великой отечественной войны. Он зимой и летом ходил в шинели и всё жаловался, что мёрзнет.
Делать нечего, пришлось Панкрату пошарить в карманах. Насобирал мелочи как раз на три бутылки, а на закуску не хватило.
–Ну, ничего, — бурчал он, шагая с Акимом к Прохору, — небось огурчиков вынесет, не зажмёт.
Подошли старики к дому Прохора, а тот сидит на завалинке, как ни в чём небывало, да ещё удивляется:
–Что случилось, мужики?
– Едрит твою в корень! Он ещё спрашивает. Я козу свою пришёл выкупать.
– Какую козу? Маньку, что ли? Так вон она пасётся на заброшенном огороде. Я видел, ты отдыхал, а она от тебя ушла.
– А записку кто написал? Не ты?
– Какую записку? Ничего я не писал? Аким, а ты чего смеёшься?
Аким стоял в сторонке и покатывался со смеху.
– Так его ж очередь покупать на троих, а он зажал. Вот я его и разыграл.
Панкрат схватил палку, собираясь бежать за Акимом, но Прохор его остановил:
– Да остынь ты, давай лучше выпьем, я за огурчиками схожу.
Старый солдат вынес закуску, подал друзьям стаканчики:
–Давайте выпьем за всё хорошее.
Аким хлопнул по плечу всё еще дувшегося Панкрата:
– Ну, чего ты? Ведь целёхонькая твоя коза.
– Тоже мне, друг называется,- бурчал Панкрат, заначку из-за тебя пришлось растратить. От жены припрятал.
–Да ты мне всё равно магарыч должен. Пока ты спал, я за козой твоей присматривал. Жалко было тебя будить.
Друзья помирились. И дотемна, по округе разносились песни военных лет, которые любили они петь вместе, когда пропустят по стаканчику для «согреву души».
Людмила Чопорова
Все авторы сборника — это литераторы со стажем. И тема войны для них не случайная тема потому, что Великая Отечественная война оставила неизгладимый след в судьбах их семей и их личных судьбах. И Людмила Чопорова не исключение в этом смысле. Но особенность этого автора в том, что она не только рассказы матери, но рассказы соседа дяди Прони, многих других ветеранов, никак не участвующих в её судьбе, чьи воспоминания она кропотливо собирала много лет, пропустила через свою душу, придав им только ей присущую пронзительность, обогатив их своим особым, доходящим до сердца каждого читателя, языком. Людмила не считает себя писателем. Она скромно называет себя краеведом.
Невыдуманные рассказы
- Война
Когда я училась в школе, 22 июня часто просыпалась ещё до рассвета. Лежала в темноте, прислушивалась, ожидала , что вот-вот загудят самолёты и на мой город , мой дом посыпятся бомбы.
И вот что странно: мои родители, в жизни которых эта война была, таких страхов не знали. Может потому, что страшнее того, что с ними было, случиться уже не могло.
В последующие годы ловила себя на том, что таких рассветов и у меня не стало.
Или годы берут своё, и с позиции взрослого человека понимать стала, что такого уже не будет. Не должно быть.
Но, наверное, дело все-таки в другом. Иначе, почему нынешнее, уже далёко не моё поколение молодых людей достаточно равнодушно к этой дате?
Это плохо? Не уверена, что да. Всё же для них, нынешних молодых дата начала Великой Отечественной войны лишена того смысла, который болью ещё живёт в сердцах старшего поколения, которые видят её своим, как сказал Константин Симонов «горем испытанным зрением».
И если сегодняшних мальчишек и девчонок не мучают кошмары того июньского утра, значит миллионы жизней в кровавой мясорубке Великой отечественной войны были перемолоты не зря. И не за то ли эти миллионы отдавали свои жизни, чтобы будущие поколения не просыпались в страхе за свой дом ещё до рассвета.
2.Мать
Чем меньше времени остаётся в юбилейном году до 9мая, тем чаще я вспоминаю о войне. Нет, я не была очевидцем событий Великой отечественной войны, но мне, родившейся через девять лет после победы, довелось выслушать столько рассказов живых свидетелей военной поры, что они , эти рассказы, предстают передо мной живыми картинами.
В детстве это были рассказы матери. Трое её послевоенных детей Галина, Валентин и я, были только слушателями. «Довоенные»: Евдокия, Владимир, Виктор и Надежда – могли добавить к рассказам матери и свои воспоминания». Военный», родившийся вскоре после ухода отца на фронт Борис, имел право на нечёткие воспоминания раннего детства.
Но вот на что мы все имели право, так это на песню, которую пели семейным хором. Слова песни сочинили самые старшие во время войны:
Из-за гор из-за высоких
Из-за двух огромных скал
Пробирался ночью тёмной
Санитарный наш отряд
Запевали они в четыре голоса. Один куплет пели от лица сестры милосердия:
Вот доедем мы до места,
Накормлю вас, напою,
Перевязки всем поправлю,
Домой письма напишу.
Столько лет прошло с тех пор, а я ясно помню выражение лица отца, когда мама тихим грудным голосом продолжала:
Вот один боец диктует:
«Здравствуй, милая жена!
Жив я, ранен не опасно,
Скоро дома буду я».
А второй боец диктует:
«Здравствуй, милая жена!
Жив я, ранен, но опасно,
Ты не жди, не жди меня».
Последний куплет выбивал слёзы даже у отца и пелся под всхлипывания младших:
А сестрица письма пишет,
Ей на сердце тяжело.
Её муж давно убитый,
А она всё ждёт его.
Под пение, под рассказы матери о том, как началась война, как провожали до железнодорожной станции отца, уходящего на фронт, как ждали его долгие четыре года, несмотря на «похоронку»; как пережили оккупацию; о том, как встретили весть о Победе, а вскоре после неё, выжившего отца, я иногда засыпала, и снились мне богатыри в шинелях, с красными пятиконечными звёздами на шлемах, и коротышки-немцы, их злые собаки, грохочущие танки и воющие самолёты. А ещё снился большой человек с добрыми и усталыми глазами…
« Зима 1941 –го выдалась суровой даже у нас на Кавказе. К середине зимы небольшие запасы угля и дров закончились во всех дворах. Потом топили хворостом, остатками кизяка и соломой. Всё реже из труб над крышами домов появлялся дымок. А когда и это топливо кончилось, стали мерзнуть.
С вечера набрасываю всё тряпьё, что было в доме на спящих в ряд детей, а утром
подойду и прислушиваюсь: все ли дышат, не замёрз ли кто во сне, — слышу сквозь дремоту мамин рассказ, — Но советская власть в городе до прихода немцев работала исправно, о людях думала. Вскоре стали организованно посылать бить камыш, что стеной стоял с осени по берегам Кумы.
Вязали камыш в снопы и распределяли между жителями города. В «Гортопе» выдавали талоны, где карандашом писали, сколько вязанок камыша положено семье на месяц.
Февраль начинался лютыми морозами, ветрами. Выдали на нашу семью талон на 10 вязанок камыша, а они, как порох, сгорят за несколько дней…
Страшно матери идти на преступление, которое она задумала в одну из тёмных ночей в промёрзшей хате. А ещё страшней детей поморозить до смерти. Муж, уходя на фронт, наказывал: «Береги, мать, детей». И решилась мать. Нашла огрызок химического карандаша, да и приписала в талоне один малюсенький нолик к цифре «10».
Долго директор «Гортопа» смотрел на клочок бумаги, поданный дрожащей рукой матери ему на подпись. Потом поднял красные от усталости и недосыпания глаза:
— Сколько у тебя детей, тётка?
-Пятеро душ, младшему три месяца исполнилось.
Вздохнул директор, ещё раз посмотрел на трёхзначную цифру в талоне, махнул обречённо единственной рукой, черкнул ею по бумажке и крикнул кому-то: «Дайте матери лошадёнку, пусть свой камыш домой везёт».
Не запомнила мать не имени, ни отчества, ни фамилии человека, разгадавшего её хитрость и самого пошедшего на преступление ради спасения её детей. Но и после войны, когда зимними вечерами в печке потрескивал огонь, а по дому разливалось тепло, мать часто приговаривала: «Дай Бог тебе здоровья, добрый человек, если ты ещё жив!»
3.Отец
22 июня 2010 года моему отцу исполнилось бы 108 лет. Но трудности довоенной и послевоенной жизни, четыре года войны, старые фронтовые раны не дали ему дожить до 69 лет.
В июне 1941 года, не мальчик- 39-летний мужчина, муж, отец четырёх детей уходил на фронт. Провожали всей семьёй: жена, две дочери, два сына. В сентябре того же 41-го года в дом на улицу Красную принесли похоронку: «Ваш муж Качуров Борис Васильевич пал смертью храбрых…»
В октябре родился третий сын, получивший в память о погибшем отце его имя. Но случилось чудо. Пуля прошла чуть ниже сердца отца, и через год, вслед на похоронкой на улицу Красную пришло письмо: «Жив, ранен, уже поправляюсь, надеюсь вернуться в строй, чтобы бить врага. Как вы там? Живы ли?..»
Письмо читали и перечитывали всей улицей, плакали и смеялись: «Врут! Врут ведь похоронки!»
В 1945 пришёл с войны сорокатрехлетний солдат, защитник Отечества. Вернулся в семью муж и отец. Встречали всей семьёй: жена, две дочери и три сына. Младшему осенью исполнится уже четыре года. И всё ему интересно:
— Ты кто? Солдат? – спрашивал у отца, которого первый раз в жизни видел.
— Солдат! А ты кто?
— Борис.
— Ну что, мать, будем жить!
4.Ветераны
Мы часто дальнозорки. Не дальновидны, а именно дальнозорки. Мы хорошо видим то, что вдали, и, порой, не замечаем того, что близко – в соседнем доме, на соседней улице.
Сидят старики в старомодных пиджаках и кепках на скамейках, покорно стоят в очередях… Мы их почти не замечаем. Не отличаем.
А потом наступает праздник. Праздник, когда с полной силой вспоминают о них и о тех, кто живёт только в памяти.
На праздничных пиджаках мы видим ордена, красноречивее которых о человеке не скажет ничто. Потому, что дело не в их золоте или степенях, а в том, что они свидетельства поступков, совершенных данным конкретным человеком. Его обстреливали из орудий и минометов, на него сбрасывали бомбы, его засыпало землёй, но когда потом нужно было встать, он вставал и шёл в атаку, шёл драться насмерть.
И всё что существует на свете прекрасного, свободного, талантливого, всё это в конечном высшем счёте обязано своим существованием ему и миллионам таких, как он. Ибо они воевали на только за Родину, но и за человеческое достоинство, за право думать, говорить, спорить, писать. За право жить. И вот снова наступают будни, и старики снова одиноко сидят на скамейках. Иногда жалуются друг другу на боли, потому что раны, зарубцевавшиеся более полувека назад, никогда, к сожалению, не заживают до конца.
Мы ничего не в силах изменить. Не в состоянии вернуть им здоровье, подорванное ещё на фронте, когда они ночевали в болотах и на весеннем мокром снегу. Не можем вернуть им молодость более лёгкую и спокойную, не прерываемую повестками о мобилизации; не можем вернуть к жизни их боевых товарищей. Мы можем только одно: научиться у них стойкости, умению без лишних слов подставлять плечо под тяжесть каждого святого дела. И всегда, во все времена помнить.
Людмила Чопорова, в девичестве Кочурова. г. Будённовск 2009г
- Сосед
Пройдут десятилетия, и тысячи страниц испишут о том огромном, что мы называем сейчас» Народной священной войной». Учёные будут рыться в документах и газетах; для художников станут драгоценными каждая мелочь, каждая чёрточка, уцелевшая от забвения и не поглощённая временем. Вот почему каждый из нас очевидцев, дорлжен, пока не начала изменять память, записать всё пережитое. Беды нет, что не получится целого, не будет охвачено всё – одному человеку это и не возможно. Главное – каждый из живых в необозримом количестве впечатлений и фактов подметит что-нибудь одно, своё и вот об этом своём и скажет», — эти слова принадлежат Мариэтте Шагинян.
Для Прокофия Андреевича Уманского таким «своим» являются воспоминания о том времени, когда ему довелось быть десантником, альпинистом, парашютистом, артиллеристом – бойцом отряда особого назначения №8.
«Началась война. Как и все семнадцатилетние пацаны, я рвался на фронт, — начал свой рассказ Прокофий Андреевич, — в 1942 году в очередной раз понёс заявление в военкомат… прошёл комиссию, всеобуч и в июне был направлен от буденовского военкомата на учебу в 3-е Орджоникидзенское пехотное училище. Ну, думаю, опять учёба, воевать-то когда?
В Орджоникидзе пробыли не долго. По военно-грузинской дороге нас, курсантов училища отправили в Тбилиси. Как-то ночью(где-то через месяц после прибытия в Тбилиси) нас подняли по тревоге. Старшина зачитал несколько фамилий, в том числе и мою, и приказал: «На выход!»
Выдали нам пайки и — на формировочный пункт. Утром покормили, сводили в баню и в одних подштанниках шагом марш, бегом к узкоколейке. Там на станции нас уже ждали «студебекеры». Это машины такие грузовые трёхосные американского производства, — поясняет Прокофий Андреевич. Выдали форму, по три свитера четверо кальсон, форму без знаков отличия. Выдали автоматы – тоже американские, привезли нас в город Гори, на родину Сталина, расположились. На утро перед строем на плацу генерал зак4авказского военного округа объявил:
— Курсанты! Вам выпала честь защищать Родину бойцами особого назначения. Отряд сформирован для выполнения особых заданий по приказу Ставки.
И опять начались занятия. Учили горному делу, альпинизму. По окончании обучения, отряд отправили в Гори, затем в Сухуми, из Сухуми в Сочи, а оттуда формированным маршем в Красную поляну, что в восьми километрах от линии фронта. Бросили отряд на штурм Краснополянского перевала. После штурма оставшимся в живых(это было боевое крещение отряда) обратно в Сочи, скрытно. Никому нас не «засвечивали». В Сочи переночевали в парке. Парк на время нашей ночёвки оцепили «краснопогонники». Под утро в вагоны и в сторону Туапсе, где стояла 40-ая гвардейская бригада. В километре-двух от бригады расположили и нас в ущелье. Вскоре получили приказ взять гору Сахарная головка. А нас в отряде всего-то двести человек. Что мы сделаем такими силами? Пошли на штурм, но высоту не взяли. По рации связался со штабом, доложил.
Нас, кто уцелел, на «кукурузниках» перебросили на соединение с отрядом особого назначения №9. И снова приказ: «прорвать Туапсинское кольцо». Немцы думали, что русские к Туапсе не сунутся. А мы ночью, скрытно по лесам. Да как рванули! Кольцо прорвали. После прорыва на машинах, через перевал доставили нас в Геленджик. В горах разбили палатки, ждали приказа. Приказ получили через майора Куникова, командира десантных групп.
— Готовьтесь к высадке на Малую землю!
А шторм на море от шести до семи балов. Плавсредства – рыбацкие сейнеры. Комиссар отряда и я (я тогда замещал погибшего командира) поехали в штаб к политруку армии Л.И.Брежневу с требованием: «Если нам не дадут коридора, мы не сможем высадиться. Катера должны пробить коридор сейнерам для высадки. Требования – требованиями, а по приказу погрузили нас ночью на баржи, и — вперёд, до Кабардинки без всякого коридора. Высадились. А немцы наших прижали к морю. А мы с ходу в атаку: 1-ую, 2-ую, 3-ю – отбили берег. Тут меня и ранило в руку. Эвакуировали меня в Геленджик, в госпиталь. После излечения вернулся в отряд. 18-ая армия заняла к тому времени Небрижай, Обинскую, Крымскую. В Крымской учили нас парашютному делу. На аэродроме в Обинской были все «асы» — Покрышкин, Кожедуб. Там я с Покрышкиным и встретился. Из Обинской на транспортном самолете «ТБ-3», который набирал скорость не более 60 -70 километров в час.(«асы» называли его «прощай Родина», так как первая же вражеская зенитка его сбивала) переправили нас на стратегическую высоту 114. Немцы обрушили на неё тысячи бомб, разнесли пол сопки. До подхода 10-ой бригады мы должны были удержать высоту. Отрыли траншеи, заняли оборону. В низине стояли наши тяжёлые танки «КВ»(Клим Ворошилов). Вскоре слышим гул! Немецкие танки пошли на сопку. А у нас против их «тигров» автоматы, да ручные гранаты и немного противотанковых. Не удержимся! По рации связались со штабом:
— Десант особого назначения просит огня. Поддержите хоть чем-нибудь. Есть у вас хоть что-нибудь в загашнике? Иначе не удержим высоту.
В ответ слышу:
— Кто говорит? Фамилия?!
-Уманский
— Пронька, ты ?! Это же я, Яков!
Так по рации случайно связался я с братом.(вообще у меня четыре брата ушли на фронт, Яков, Данила, Алексей и Александр).
— Проша, мы же вас накроем своим же огнём.
— Яша, бей по 114/1
— Правильно, сынок!
(Яков был старшим, мне за отца, поэтому так и называл)
— Даём подкрепление «К-2»! – это «Катюши», — пояснил Прокофий Андреевич.
Как ударили «К-2» по высоте, 114/1, так и накрыли немецкие танки. А тут и штурмовики подоспели. Ночью подошла 10-ая Гвардейская бригада, заняла оборону. А на другой день меня опять ранило, да так глупо. Сидели мы в обороне, окопались, сделали подкопы. Курить охота! Я к блиндажу наблюдателей: «Ребята, дайте закурить». Командир наблюдения говорит: «На мою трубку, закури». Я спички достал из комбинезона, только чиркнул, а тут как чикнет рядом дальнобойный. Нас и накрыло. Лежу приваленный землёй, думаю: «Вот и покурил». А сам ничего не чувствую: ни рук, ни ног. Лейтенант откопал меня, а у меня правой ноги почти до колена нет. Чурсинову, напарнику моему оторвало обе руки и обе ноги. Нас перевязали, жгутами перетянули. Ночью пришёл командир Арапетянов, армянин. Я попросил воды.
— Нет, браток, воды.
— А фляга?
Отстегнул фляжку, дал мне. Я сделал несколько глотков, ребятам передал.
— Дайте попить Чурсинову.
Ребята связисты говорят: «Чурсинову вода больше не нужна».
Утром «одноконка» снаряды подвезла, на ней меня и повезли в госпиталь. А тут «мессер» утюжит дорогу, что баба рубаху. Ездовой бросил вожжи и бежать. Самолёт ещё два круга дал и ушёл. Лошадь сама лесополосу нашла, где стоял медсанбат, телегу со мной туда и прикатила. Санитары перевязку сменили, а тут опять налёт, санитары меня и бросили. Лежу на телеге, лошади-спасительнице в зад смотрю. Ногу огнём жжёт, я матом всех крою. Подошёл полковник медслужбы:
-Санитары!
-Товарищ полковник, нет свободного стола. Да зачем мы его будем мучить. Он всё равно часа через три умрёт.
— А ты приказ Сталина слышал?! Выполнять!
Начали мне операцию делать. Очнулся, когда медсестра уже бинтовала.
-Дай посмотрю, что вы с ногой сделали.
Медсестра отошла в сторону. Я глянул, ноги совсем нет. Сестра утешает:
— Ничего, будешь на костылях ходить, зато живой».
Записав воспоминания Прокофия Андреевича, я шла домой под впечатлением его и своих воспоминаний.
Я ведь не раз его слышала, этот рассказ о войне от Уманского Прокофия Андреевича или просто дяди Прони, много лет назад, ещё в детстве. Только тогда воспринимались рассказы о войне одноногого соседа дяди Прони нами, ребятами с улицы Садовой(ныне улицы Гирченко) совсем иначе, чем теперь, спустя столько лет.
Май, 2002г, Будённовск.
6.Военврач
Во второй половине августа 1941 года немецко-фашистские войска форсировали Днепр и стали сосредотачиваться на его правом берегу. Военная обстановка на Южном фронте резко ухудшилась. Красная армия, измотанная в боях с превосходящими силами противника, отходила на Мелитополь, оставив район Коховки. Фашисты оказались у северных границ Крыма.
Лето 1941 года было жарким. В степи зной ощущался особенно сильно. Ни ветерка, ни облачка, ни тени. Только горячее солнце над головой, да раскалённая, твёрдая, как камень, земля. Слабо вооружённому, страдающему от жары и жажды 876-ому полку 276-ой стрелковой дивизии было приказано готовить боевые позиции и укрепления на пятидесятикилометровом участке фронта. Так начиналась война для младшего врача 876-го полка 5-ой армии, оборонявшей в 1941 году Крым, Алексея Усова
Оборонительные сооружения ещё не были готовы полностью, когда в один из дней, в полдень, в самую жару, над передовой появилась немецкая «рама», а на следующий день – «юнкерсы» и «мессеры», а за ними появились танки и автомашины врага. Так начиналась борьба Алексея Усова со смертью на линии огня.
Днем и ночью непрерывным потоком в медсанбат поступали раненые. Их выносили, вытаскивали, выволакивали с поля боя под сплошным обстрелом немецкой артиллерии окровавленных, стонущих кричащих, в сознании и без сознания. Небольшой медицинский персонал не знал ни сна, ни отдыха, не имел на него морального права. На раскалённой, потрескавшейся от солнца земле всюду лежали раненые. Их головы, руки, ноги плотно забинтованы. И опять стоны, хрипы, ругань, слёзы, мольбы; устремлённые в пространство молчаливые и кричащие глаза. Сухие, потрескавшиеся, как и земля, губы молили: «Пить…пить…». Среди моря страданий мелькали фигурки до изнеможения уставших медсестёр и санитарок, чтобы поправить повязку, дать попить, просто тихо сказать бойцу: «Потерпи, миленький».
Дым и пламя застилали оборону. Звенья вражеских бомбардировщиков одно за другим заходили над позициями артиллеристов и сбрасывали свой смертоносный груз. Наша передовая молчала. «В чём дело? – думали в тылу, — неужели все погибли?» Нет, бойцы просто приходили в себя.
И вот все, кто мог приподнять от земли израненные тела, увидели гигантские взрывы среди наступающих немцев. Это наконец-то заговорила наша дальнобойная морская батарея, начали действовать полковая и дивизионная артиллерии, заработали пулемётчики. Было видно, как загорелись три немецких танка. Немцы залегли. Наши артиллеристы и миномётчики усилили огонь.
Три дня враг штурмовал оборонительные позиции, но прорвать оборону не смог. Это было первое боевое крещение батальонного врача Алексея Усова.
Стрелковый полк продолжал тяжёлые оборонительные бои. 15 сентября 1941 года во время боя в районе станции Таганлаш А.М.Усов был ранен. Второе ранение Алексей Митрофанович, врач уже 72-ой кавалерийской дивизии, которой командовал ставропольчанин майор Книга, получил 16 мая 1942 года под Керчью на переправе Жуковка Керченского пролива.
Немцы прорвались к переправе. Наши бойцы отбивались, что было сил. На переправе скопилось большое количество раненых. Вода кипела от взрывов. Фактически никакой переправы не было. Переправлялись на подручных средствах. Не многим раненым удалось добраться до противоположного берега. Для одних Керченский пролив стал братской могилой, других унесло в море. Алексей Митрофанович был среди тех, кто добрался, уцелел.
После излечения, в конце июня 1942 года он получил назначение в армейский полевой госпиталь. Во время наступления немцев на Кавказ и прорыва их к горным переправам военврач Усов обеспечивал доставку медикаментов и перевязочного материала обороняющимся частям.
После освобождения Кавказа от немецко-фашистских захватчиков в составе армейского полевого госпиталя принимал участие в освобождении Новороссийска и Кубани. А в октябре 1943 года был тяжело ранен под Таманью. Но и на этот раз после лечения вернулся в строй. Принимал участие в прорыве и штурме Перекопа, в штурме и взятии Севастополя, освобождал Белоруссию и Прибалтику, штурмовал крепость Кенигсберг в Восточной Пруссии. Закончил войну Алексей Митрофанович в звании майора медицинской службы. Был награждён орденом Отечественной Войны 1 степени, орденом Отечественной Войны 1 степени, орденом Красной звезды, 15-ю медалями и почётными армейскими знаками.
У ветеранов войны немало поводов вспоминать о боях и походах, о друзьях-товарищах, и конечно, если кто-то из них был ранен, в первую очередь помянёт добрым словом медицинских сестёр и санитарок, фельдшеров и врачей. За годы Великой Отечественной войны их усилиями были спасены жизни более десяти миллионов защитников Родины. Поистине это подвиг во имя жизни.
Январь 2005г., г.Будённовск
- Когда писались последние строки о военвраче Усове, я ещё не знала, что слова «помянёт добрым словом» приобретут в отношении Алексея Митрофановича такой прямой и горький смысл. Ветеран Великой Отечественной войны А.М. Усов в последних числах января 2005г. ушёл из жизни. Светлая ему память.
- Очевидцы
…Мы сидим в кабинете директора Буденновского городского музея с Анной Ивановной Жогиной, уроженкой села Прасковея, и я боюсь упустить хоть что-нибудь из её рассказа. Память у Анны Ивановны, в её 84 года, ясная, детальная; речь торопливая. Она сама как будто боится не успеть мне всё рассказать: о родителях, о школе, где училась вместе с Петром Михайловичем Жукавиным; о вступлении в комсомол, об учёбе на курсах воспитателей, которыми заведовала врач-педиатор Лазария Марфовна Арфина; о работе в детских яслях, где заведующей была Любовь Семёновна Симоненко. «Где они сейчас? Живы ли? Петра Михайловича я и сейчас часто встречаю. Он ведь заместитель председателя городского совета ветеранов войны и труда», — полуспрашивает, полуотвечает Анна Ивановна.
Особо торопится женщина рассказать о шестимесячных курсах шоферов, на которые она, вместе с четырьмя подругами, была направлена в г. Фрунзе Буденновским горкомом комсомола в 1940 году, и по окончании которых, кроме удостоверения шофера третьего класса, получила новую «полуторку»; и о замечательном человеке Василии Ивановиче Толокольникове – начальнике Буденовской автоколонны №5, куда она пришла работать шофером незадолго до начала войны. Торопливый рассказ А.И. Колесниковой так явно воссоздаёт картины прошлого:
«22 июня 1941 г. Все узнали, что началась война. Утром, в понедельник наш Василий Иванович всех собрал в автоколонне и объявил: «Всем на своих машинах к военкомату – приказ военного комиссара». Приехали к военкомату, вышел военком, в руках гаечный ключ. Сам снял номера с наших машин и бросил в одну кучу. Машины нужны теперь армии, и номера им присвоят армейские. Вернулись в автоколонну пешком. Василий Иванович успокоил: «Выдадут нам машины, только старые. А новые нужны фронту».
На стареньких «полуторках» возили зерно. Хлеб тоже нужен фронту. Зерно возили из Левокумки, Правокумки, Величаевки, Арзгира. Работали сутками, пока не пришли немцы.
Ещё до прихода немцев 24 июня 1942 года, потеряла я своё удостоверение шофера – выпало где-то из кармана в Левокумке. Вернулась в Будённовск, пошла к старшему госавтоинспектору Глущенко. Пожурил он меня, но дело не завёл, выдал временный талон взамен утерянного».
Анна Ивановна в подтверждение своих слов протянула мне небольшой пожелтевший от времени листок бумаги – тот самый талон, выданный 25 июня 1942 года, «На право управления автомобилем в течении 6 суток с момента отобрания удостоверения»: «До сих пор берегу, так боялась потерять».
Анна Ивановна переводит дух и продолжает свой рассказ:
«В понедельник диспетчер автоколонны выписала мне путёвку и говорит, что звонил начальник милиции Пучков, просил машину, поэтому, мол, поедешь с секретными документами, тебя вон уже и солдат ждёт.
Стал солдат на подножку моей «полуторки», и мы поехали. Возле здания милиции нас сам Пучков встретил. Взял у меня путёвку, смотрю, на путёвке красным карандашом пишет: «В распоряжение НКВД для выполнения спецзадания». Флажок красный мне на машину прикрепили, в кабину сел милиционер, поехали. Приехали в Благодарный, в госпиталь. Раненые все тяжёлые, без рук, без ног. Все на меня смотрят, говорят: «А мы, сестричка, думали, что нам здесь и помирать. Армия отступает, кому мы нужны?»
Среди них раненый был, брат нашего начальника милиции, Пучков- младший. Бледный, слабый, в одеяло укутанный, одеяло булавкой сколото, не видно, есть ли руки. Погрузили десять человек, уложили в кузов на солому, поехали в Будённовск. А по грейдеру людей видимо-невидимо. Нас без конца останавливают, милиционер горло сорвал, пока доехали. А тут ещё радиатор кипит, воды нет. Кое-как в семь часов привезли раненых в Будённовск, в госпиталь. А там таких же раненых –полный двор, все окровавленные. Подошёл военврач. Откуда, спрашивает, раненые? Везите в Кизляр. Как ехать? Радиатор кипит, коробка скоростей полетела, под машиной чёрная лужа – масло капает. Милиционер говорит: «Давай ключи от машины». Я побежала звонить Василию Ивановичу, а он мне: «Отдай ключи, Аня. Они, наверное, больше не понадобятся».
Войска отошли, раненых эвакуировали, мертвых схоронили. В городе одно гражданское население осталось. Безвластие. Те, кто посмелее, да понахальнее, стали тащить всё, что плохо лежит: мешки с мукой, крупой, ящики с маслом, бочки с вином. С одной стороны — грабиловка. А с другой стороны — всё ведь немцам досталось бы. А то, что они вот-вот появятся – это все понимали. И они появились: на велосипедах, на мотоциклах с колясками, сытые, довольные, полуголые – в шортах. И сразу по домам: «Матка, молоко, яйца давай!» Все сундуки в домах перевернули, бабьи праздничные платки себе на шеи повязали, жесть с крыш посрывали – себе в германию отправлять. Воззвания и приказы на заборах расклеили, приступили к расстрелам. За несколько дней до прихода немцев их самолёты бомбили город, особенно досталось городу в районе железнодорожного вокзала, мы с мамой там жили. Столбы, деревья, кони, люди – всё на куски. На утро после бомбёжки пошла я в свою автоколонну. Всё там разбомбили, порожки голубые разрушены, рядом ящик с нашими трудовыми книжками валялся. Я свою книжку нашла, отнесла домой, спрятала в сундук. Этот сундук и сейчас стоит у племянника в сарае. В тот же день 4 августа ушла я Прасковею. Там, в Прасковее, увидела первых расстрелянных немцами. Шесть молодых парней, которым было поручено взорвать до прихода немцев винсовхоз «Прасковейский». Два дня лежали они не захороненными, нам в устрашение. В воротничках рубах молитвы у них зашиты были…
Появились при немцах и полицаи, из наших, местных. Гонят немцы евреев на расстрел, хохочут, издеваются, а больше чем немцы, полицай Ванька Шерстюк старается. Нацепил на рукав повязку полицая, сел на молодую евреечку и едет верхом. Она на коленях ползёт, колени все содраны, все в крови. Его потом наши расстреляли. Врача местного, хирурга Майданника гнали два немца и полицай Федот Раевнев. Вокруг шеи сетку обмотали, в сетку тяжёлые камни положили, тело всё штыками искололи, в спину прикладами все били…
Когда наши в январе вернулись, стали по всему городу тела собирать, откапывать из ям. В яме рядом с бывшим немецким гестапо 28 человек лежало, сверху женщина с детьми. Мальчик лет десяти. В руках женщины девочка помладше, в красной шапочке, лица нет, разрывной пулей в затылок выстрелили.
Там же, в бывшем гестапо камеру пыток обнаружили. На стене лист железа был прибит метр на метр, а на нём кожа с ладоней.
Я помогала бабке Латышевой её деда среди убитых искать. Деда нигде не было. Тут мальчик прибежал, кричит: «Нашёл!» Мы пошли, лопатой копнули – пиджак… дед, да не Латышев. В кармане ножичек и ремешок. За что старика то убили? Положили его на подводу вместе с другими. Повез возница всех в парк, где теперь памятный могильный камень стоит, а до него девочка каменная стояла, да со временем разрушилась.
Людей в парке было мало, в основном солдаты, мальчики-школьники, да мы с бабой деда ищем… Мужчина из Левокумки двух дочерей нашёл. Глаза у девочек выкололи, изверги. Он на себе волосы рвал, выл не человеческим голосом: «Не выйду из ямы, вместе с ними закапывайте!» Еле оттащили…
Тут видим, наш лётчик на мотоцикле немецком едет, в коляске фашист сидит. Мы с бабой кричим: «Куда фашиста везешь? Берлин далеко». А он нам в ответ: «Не видать ему больше Берлина!»
Немцев тогда много выловили. Выстроили гадов возле пожарки в шеренгу.
Мы с бабой подошли: «Куда деда моего дели?! – спрашивает бабка. Молчат, насупились. Плюнули мы им в лица – большего не заслуживают.
Июнь 2004г., г.Будённовск
Из воспоминаний Виноградова
«На второй день прихода немцев в Будённовск нам, жителям города, был объявлен приказ немецкой комендатуры: «Сдать радиоприёмники, ножи, финки, монтёрские когти… За невыполнение приказа – расстрел. Различные приказы немцы за время оккупации города издавали часто. За невыполнение грозили расстрелом. И расстреливали: за невыполнение приказов и распоряжений, еврейское население, коммунистов, комсомольцев, активистов, членов их семей. Мне пришлось в городском сквере разгружать трупы расстрелянных, которые свозили с разных концов города. Были среди них и мужчины, и женщины, и старики, и дети. Запомнился парень, армянин, лет 30 в память врезались дети 5-6 летние, помню девочку лет 10-14-ти с кровавой раной на шее. Все трупы мы укладывали у вырытой могилы в южной части сквера. В этом же сквере немцы устроили и своё кладбище. Хоронили они своих солдат в отдельных могилах. Ставили деревянные кресты. Глядя на них, мы радовались, что крестов становится всё больше и что немцев ждёт та же участь, которую они готовили нам.
Из воспоминаний Анатолия Николаевича Виноградова, умершего 9 мая 1995 года г. Будённовск.
8.
«Если б залпы победные
нас, слепых и глухих,
нас, что вечности преданы,
воскресили на миг…»
Эта надпись высечена на памятном камне в парке Лермонтова на месте бывшей братской могилы жертв оккупации г. Будённовска немецко-фашистскими войсками.
Самая кровавая в истории человечества – вторая мировая война. От края и до края огромной страны и далеко за её пределами лежат в сырой земле миллионы наших соотечественников, павших на той проклятой, свирепой войне всех уровняла, всех породнила смерть: и безгрешных младенцев, и немощных стариков, и рядовых, и генералов, и героев, и мучеников…
Старожилам города Будённовска хорошо известны места бывших братских могил жертв фашистско-немецкой оккупации. Прах их в настоящее время покоится у основания памятника-мемориала на центральной площади города, а на месте бывших братских и одиноких могил растут травы, гуляют дети, поют над ними птицы, символизируя победу жизни над смертью. Июнь 2001г., г.Будённовск
- Эпилог
Быстро в нашей жизни всё меняется, очень быстро. Взгляды, убеждения, утверждения. Словно отработанные винтовочные гильзы, отскакивают в никуда недавние, ещё вчерашние незыблемые истины, идеалы.
«Зелёная» пацанва влюбляется в посторонних, сомнительных экранных героев, завидует отечественным буржуа…Чёрт возьми! Это обидно! Потому что у времени, каким бы оно не было, всегда есть собственные настоящие герои. И мода на них никогда не должна проходить. Иначе – безвременье, вакуум, кислородное голодание идеи национального достоинства, о которой можно говорить долго и цветисто и с разных трибун. Но искренне преданные своему Отечеству граждане словами не бросаются. Они просто встают на защиту Родины и её интересов, когда ей угрожает опасность. Стиснув зубы, сжав в руках автоматы, они выполняют приказ и уничтожают врагов, посягающих на честь, достоинство и гордость их страны. И не важно, кто смотрит на них сквозь прицелы своих орудий – грозные вояки, поработившие полмира как когда-то в 1941, или подстрекаемые экстремистами банды боевиков в Чечне.
Июнь, 1996г., г.Будённовск
Война – страшное испытание для солдата… это тяжёлый крест для любого, потерявшего на дорогах войны своих товарищей, друзей, это вечная боль для родителей погибших, для их жён и детей. Это вечная беда для тех, кто получил увечья.
Нет на свете таких слов, которыми можно было бы утешить всех; отблагодарить по-человечески каждого, кто испытал запредельные солдатские тяготы на любой войне: Великой Отечественной, афганской, чеченской. Но одно из самых сильных лекарств – благодарная память.
Февраль 2010г., г.Будённовск
